Северная экспедиция Витуса Беринга

Все это мясо содержало витамин C, и, поскольку оно было свежим и, как рекомендовал Стеллер, варилось в супах и бульонах, с эпидемией цинги медленно, но верно удалось покончить. Мясо и мясные супы, конечно, были далеко не так эффективны, как определенные свежие растения, но и их оказалось достаточно, чтобы моряки мало-помалу восстановили здоровье. Кроме того, Стеллер отправлял отряды на поиски спрятанных под снегом кустов вороники, которую добавляли в чай. В декабре умерло еще шесть человек, но в январе – всего двое. Последней жертвой эпидемии цинги 8 января 1742 года стал Иван Лагунов. О нем, как и о десятках других умерших на острове Беринга, не сохранилось никакой информации, кроме имени, должности (прапорщик) и даты смерти. Среди прочих он выделяется только тем, что умер самым последним. Всего от цинги умер 31 из 77 членов экипажа «Святого Петра», прежде чем травяные настои Стеллера и его супы из каланов возымели свое действие. Лишь четырнадцать умерших были похоронены на острове Беринга, вдоль ручья неподалеку от лагеря. Остальных же либо выбросили за борт в океан, либо их унесло течением; многих из них поглодали песцы. В лагере осталось сорок шесть выживших, и к середине января большинство из них, пусть и не без усилий, уже могли ходить.

Стеллер и Ваксель регулярно организовывали праздники, чтобы хоть как-то упорядочить будни и дать людям что-то, чего можно с радостью ждать, что напоминало бы о прежней жизни и могло бы укрепить их дух в самые мрачные дни зимы. Они праздновали каждое воскресенье и официальные государственные праздники, в том числе «святое Рождество», словно «мы были у себя дома»[349]. День Рождества, впрочем, выдался мрачным, холодным и темным. Стеллер пригласил к себе офицеров, и все произносили «приятные речи» и тосты за чашками чая, «за отсутствием каких-либо иных напитков». Как ни странно, табака у них при этом было в изобилии. По какой-то причине запасы табака оказались не повреждены соленой водой, и Стеллер сделал курительные трубки из костей крыльев черных альбатросов; моряки попыхивали трубками, хоть ненадолго, но отвлекаясь от убогой жизни в лагере.

В первый месяц на острове Беринга праздновать было особенно нечего, но к концу декабря люди почти перестали умирать, лагерь удалось отстроить, и установилась негласная иерархия. Эта система была основана на равенстве, а офицеры и Стеллер, привнося в нее порядок, играли роль «первых среди равных». Всю церемониальную одежду вроде униформы и «воскресных костюмов» превратили в рабочую одежду и раздавали всем по потребности. Все знали свою работу, и, «следовательно, все всегда знали, что нужно делать, без необходимости напоминать им об этом, и жизнь шла без тревог, и это вызвало радость и хорошее настроение»[350]. На собраниях всем разрешалось высказывать мнения, и эти мнения рассматривались без оглядки на прежние звания.

1742 год принес с собой новые поводы для оптимизма. Дни постепенно удлинялись, и, хотя погода оставалась такой же бурной и холодной, а охотиться на зверей было все труднее, люди чувствовали, что раз уж им удалось протянуть так долго, они сумеют дожить и до весны. После того как цингу удалось укротить, и практически все смогли ходить, все стали по-другому смотреть на жизнь. Постепенно люди выздоравливали, мысли их прояснялись, они уже не были сосредоточены только на выживании; и едва ли не ежедневно стали раздаваться вопросы о том, что делать с кораблем и как покинуть остров. Каждый раз, выбираясь из землянок и смотря вдоль берега, они видели остов «Святого Петра», лежащий на боку, погруженный в песок и омываемый волнами. Он постоянно напоминал им об их печальной судьбе, но с наступлением нового года именно с ним оказался связан вопрос первостепенной важности: в каком состоянии сейчас судно и можно ли его будет когда-либо спустить на воду? Моряки уже убедились, что оказались на необитаемом острове, и их единственной надеждой на спасение оставались обломки «Святого Петра».