Северная экспедиция Витуса Беринга

Одним из самых проницательных наблюдений Стеллера стало то, что огромные звери были моногамны и, возможно, образовывали пары на всю жизнь. Он был потрясен поведением самца после того, как одну крупную самку вытащили на берег. «Это самое выдающееся доказательство их брачной привязанности, – писал он. – Самец, пытавшийся изо всех сил, пусть и тщетно, освободить самку, схваченную крюком, и, несмотря на нанесенные нами удары, последовал за ней к берегу и несколько раз, хотя она была уже мертва, неожиданно бросался к ней с быстротой выпущенной стрелы. На следующее утро, когда мы вышли, чтобы освежевать самку и унести мясо в землянки, мы увидели, что самец снова приплыл к самке, и то же самое я наблюдал и на третий день»[395]. Стеллеровы коровы были полностью истреблены в последующие десятилетия, в ходе экспансии Российской империи на восток, в направлении Аляски.

Стеллер осознавал, что предоставившаяся ему возможность изучать морских существ, населявших затянутые туманами Алеутские острова, поистине уникальна. В его описании острова Беринга можно найти информацию о повадках и анатомии практически всех животных, которых можно было наблюдать в этих местах, об их сезонной активности и поведении. Кроме того, он описал десятки растений, в том числе цветы, кустарники и травы, росшие в плотном переплетении практически во всех низинах острова, кроме песчаных дюн близ лагеря. Его наблюдения были точными и проницательными, и он попросил своего друга Плениснера нарисовать к ним десятки иллюстраций. Буквально в последний момент, чтобы приказ, содержавшийся в данных ему инструкциях, не оставался невыполненным, Стеллер сообщил Вакселю, что во время своих путешествий по острову он «разведывал руды и минералы, но ничего не нашел»[396].

Охота на морских коров значительно облегчила добычу пропитания и освободила рабочие руки, так что строительство теперь шло быстро. К середине июля корпус уже был полностью обшит. Конструкция нового корабля прекрасно иллюстрировала поговорку «Голь на выдумки хитра». Деревянным деталям находили новое применение. «В качестве киля, – вспоминал Ваксель, – мы использовали грот-мачту нашего старого судна, отпилив ее на высоте трех футов выше палубы… Оставшийся отрезок мачты послужил нам в качестве форштевня, а ахтерштевень мы изготовили из целого шпиля, который был у нас на корабле»[397]. Другие мачты удалось перенести на новое судно целиком, потому что, хотя большинство из них сломались при крушении, новый корабль был меньше, и ему требовались более короткие мачты и перекладины. Корпус «Святого Петра» оказался поврежден даже сильнее, чем им казалось, так что на новый пришлось пустить часть палубных досок.

[Э]ти доски имели многочисленные отверстия от гвоздей и скоб, а при разборке судна сильно поломались и растрескались[398].

Наиболее сильно поврежденные доски использовали для внутренней обшивки, закрепив их огромными гвоздями. На корме построили небольшую каюту для лидеров экспедиции – Вакселя с сыном, Хитрово и Стеллера. Камбуз разместили на носу, а спальные помещения для команды располагались в трюме, под единственной палубой. Было ясно, что судно выйдет маленьким и тесным.

Приближался август; корабль уже был почти готов, и все пребывали в немалом волнении. Даже те, кто поначалу работал неохотно, медленно и только по принуждению Вакселя, стали усердно трудиться и помогать без всяких приказов. Одни вышли на лодке в залив в поисках якорей, и им удалось найти абордажные крючья, другие раздергивали на волокна старые канаты и вытапливали из них смолу для конопатки корпуса, третьи чинили бочки для пресной воды или убивали и засаливали морских коров. 1 августа Ваксель созвал новое общее собрание на берегу перед кораблем. Он объявил: «С Божьей помощью наш корабль вскоре будет закончен»[399]. А затем начались разговоры о будущем. Было очевидно, что все припасы, провиант и материалы со «Святого Петра» на новом корабле не поместятся. Чтобы всем уплыть с острова, придется оставить многое на берегу. Хотя Хитрово провел полную опись и засвидетельствовал, что почти все вещи «бесполезны и сгнили»[400], они все равно оставались государственной собственностью и имели определенную ценность. На острове в результате оставили почти целую тонну припасов: всю артиллерию с боеприпасами, все топоры, ломы, молотки, пилы и другие инструменты, запасное навигационное оборудование вроде компасов, ламп и лотов, флаги, медные котлы и посуду и излишки табака. Несмотря на то что они непрерывно курили несколько месяцев, его запасы так и не были исчерпаны.

Никто не хотел оставаться и охранять эти вещи, какими бы ценными они ни были, и моряки пришли к общему выводу, что это «опасно», потому что пропитание можно добыть только охотой.