Северная экспедиция Витуса Беринга

Ваксель провел несколько лет в Енисейске, приводя в порядок дела экспедиции; в частности, он боролся за выплату своим людям жалованья. По его мнению, государство обязано было выдать им провиантские деньги за время, проведенное на острове Беринга. Провиант входил в их жалованье, которого они, естественно, не получили. Он отправил доклад Чирикову, тот переслал его в Адмиралтейств-коллегию. Ваксель описал «претерпенный смертный голод и претяжкие труды»[412] на острове Беринга и объяснил причины своей дерзости: «Я долг мой отдать [моим служителям] тою совестию обязан, – писал он в своем шестистраничном прошении, – чтоб они на меня Богу жалобы не приносили в том, что ежели я за них старание иметь и нужды их объявлять не буду»[413]. Он хотел, чтобы его люди получили денежные компенсации за недополученный провиант, и подробно рассказал, как из-за отсутствия пищи им пришлось «[есть] непотребную и натуре человеческой противную пищу»[414]. Затем он весьма красочно описал для горожан-офицеров из Адмиралтейств-коллегии эту пищу: «бобровое [мясо], хотя б дух и сносен был, но весьма жестко, как подошвенная кожа, сколько б ни варили, и разжевать неможно, но целыми кусками глотали»[415]. Мясо морского котика «очень воняет… терпеть не можно одного духа, не токмо б есть»[416]. Он живописал, как приходилось есть кишки, чтобы выжить, «[т]окмо и такой скверной пищи не довольно было к пропитанию»[417], и, ко всему прочему, стоял невыносимый холод, а все люди страдали от цинги и других лишений. Ваксель рассчитал стоимость «за муку, и за крупу, и за соль»[418] за все то время, что моряки провели на острове, а затем подробно обосновал эти расчеты. В своем дневнике он цитировал свою переписку с адмиралтейством и с гордостью сообщил, что его прошение и описание ужасных условий жизни возымели действие: каждый рядовой получил дополнительно по сто рублей, а также жалованье за чины, которые они не смогли получить за время путешествия «за претерпение многих и неслыханных нужд»[419]. Прошение Вакселя многое говорит о его приоритетах: хотя он, несомненно, совершал ошибки, для своих людей он оказался достойным руководителем.

В 1749 году Ваксель вернулся в Санкт-Петербург, а к 1756 году закончил мемуары на немецком языке. Он так и не издал их, и они получили широкую известность и были переведены на несколько языков лишь в XX веке. Именно эти мемуары, а также дневник Стеллера являются главным источником информации о ходе экспедиции и путешествия. Ваксель умер в 1762 году в должности капитана первого ранга, а три его сына были произведены в дворянство в знак признания его заслуг. Сын Лоренц (Лаврентий) Ваксель, единственный юнга, участвовавший в путешествии, сделал хорошую карьеру офицера в русском флоте.

Едва ли не самой большой иронией судьбы оказалось то, что Овцын, разжалованный бывший лейтенант, который, как подозревали Ваксель и Стеллер, собирался устроить бунт против Вакселя на острове Беринга, обнаружил, что еще до отплытия «Святого Петра» и «Святого Павла», весной 1741 года, в Санкт-Петербурге было принято решение восстановить его в звании. Письмо, в котором Берингу и ему сообщалось об этом, просто не доставили вовремя. Благодаря своему послужному списку именно он, а не Ваксель, оказался, таким образом, старшим офицером после смерти Беринга и должен был возглавить команду на острове. Если бы этот приказ дошел вовремя, многое бы, возможно, пошло иначе. Восстановленный в чине и звании, Овцын после возвращения вернулся на морскую службу, дослужившись до капитана первого ранга на Балтийском флоте, а затем занял высокую административную должность. Подробная карта побережья Сибири, составленная им в экспедиции, долго хранилась в тайне российским правительством и была опубликована лишь через много лет.

После невероятного возвращения в Авачинскую губу Стеллер решил остаться на Камчатке и заняться научной деятельностью. Они с Лепехиным тут же двинулись в путь и пешком прошли пятьдесят километров до Большерецка, где к ним присоединился Плениснер. Оставшись без средств к существованию (Академия наук перестала перечислять ему жалованье, решив, что он пропал без вести), Стеллер провел зиму, работая учителем и составляя рапорты. Он пересмотрел и отредактировал свои полевые заметки, отправил доклады в академию и написал книгу De Bestiis Marinis («О зверях морских»), в которой подробно описал фауну острова Беринга, в том числе северного морского котика, калана, сивуча, стеллерову корову, сибирскую (стеллерову) гагу и очкового баклана. Кроме всего прочего, он открыл в Большерецке школу для русских и камчадалов. Следующим летом ученый собрал ботанические образцы на севере полуострова, а затем с неохотой отправился на запад, в Санкт-Петербург, не ожидая ничего хорошего. Он слышал, что после перемен в правительстве многие его немецкие коллеги по Академии были уволены или сами покинули город из-за заметно переменившегося отношения к иностранцам.