Северная экспедиция Витуса Беринга

Стеллер раздумывал об одной из самых таинственных медицинских загадок той эпохи – цинге. Почему участники экспедиции Беринга в Студеное море так ужасно страдали от этого недуга – почерневшие, кровоточащие десны, мрачное настроение, открывающиеся старые раны, – а туземцы им никогда не страдают? Он пришел к выводу, что это как-то связано с рационом питания – проницательное наблюдение, на десятилетия опередившее время и имевшее жизненно важное значение. Кроме того, Стеллер опросил многих казаков и камчадалов, чтобы узнать, что они думают о возможной земле к востоку, часто предлагая им выпить, чтобы развязать их язык. Он был совершенно уверен, что жители Камчатки время от времени вступают в торговые контакты с землями, лежащими к северо-востоку. Но когда Стеллер позже рассказывал об этих слухах Берингу, тот отвечал: «Люди много болтают» и «Кто верит казакам?»[81] У командора и без того было слишком много дел, и он не задумывался ни о здоровье участников экспедиции, ни о рассказах и слухах о деятельности туземцев; то были лишь очередные пункты в длинном списке вещей, которые он никак не мог контролировать. Беринг устал даже пытаться составлять перечень невероятных проблем, стоявших перед Сибирью на пути к развитию цивилизованного общества. Исследование возможных торговых сетей дальше к северу стало бы лишь еще одной помехой к исполнению приказов.

Впрочем, в это время главной проблемой было отступление Хитрово, который вез все припасы. Из-за этого возникли задержки и другие трудности с зимовкой, и вся экспедиция едва не погибла. Теперь нужно было разгрузить «Надежду» в Большерецке, заново упаковать все припасы и везти их 220 километров до Авачинской губы, прямо через гористую местность посреди полуострова, где нет ни дорог, ни рек. В отсутствие лошадей и хороших троп пришлось обратиться к местным жителям в радиусе сотни километров вокруг. Им приказали доставить в Большерецк сани и собак (их оказалось более 4000) и начать перевозки тонн припасов по снегу до Авачинской губы. Ваксель был в ужасе от того, как обращались с коренным населением:

Для некоторых камчадалов это оказалось, однако, непривычным делом, о таких перевозках им никогда не приходилось до того слышать, и большинство местных жителей не привыкло удаляться от места своего жительства далее чем на пять миль. Теперь же их заставили (по их мнению) идти на край света, и к тому же со своими собаками, которых они любят превыше всех земных сокровищ. Деньгами они вовсе не соблазнялись, денег они вообще не употребляют, они им вовсе не нужны, и большинство едва ли даже понимает, что такое деньги[82].

Сложности, напряженное положение и плохое обращение с принужденными к труду камчадалами в конце концов привели к бунту, и многие отказались работать дальше. Группа разозленных камчадалов сожгла семерых русских в избе и бежала в горы. Наказание оказалось быстрым и жестоким. Отряд из пятидесяти солдат нашел их по следам в снегу и застал врасплох на зимних стоянках, расположенных на далеких скалах в устье реки. Солдаты бросили гранаты в дымовые отверстия хижин. Не зная, что такое граната, камчадалы подошли посмотреть, и те взорвались, убив и ранив многих, в том числе женщин и детей. Выживших захватили в плен, отвели к Авачинской губе и «сильно пытали кошками, с целью узнать виновных в убийстве»[83]. Наказания, по словам Стеллера и Вакселя, были жестокими и бесчеловечными. Ко времени, потраченному на перевозку припасов по полуострову на собачьих упряжках, прибавились еще и несколько недель, ушедших на поиски и наказание камчадалов, а его и без того не хватало.

Новые трудности стали очередным ударом для усталого, стареющего командора. Беринг отчаялся вообще выйти в море. Неудачи, казавшиеся бесконечными, лишь усугубляли стресс, от которого он страдал не первый год. А сейчас рядом еще и не было жены. Каждая предыдущая неудача увеличивала вероятность новых, и с продвижением экспедиции они только накапливались.