Северная экспедиция Витуса Беринга

На следующий день Беринг устроил в каюте собрание офицеров. Оно проходило при открытых дверях, дискуссию разрешили слушать всей команде. В судовом журнале сообщается о темах обсуждения: «невозможность управления судна работными людьми» и «воды пресной малое число»[268]. Ваксель добавил, что снасти и паруса сильно повреждены, людей, которые в состоянии были бы их починить, нет, сейчас уже поздняя осень. Хитрово в своем журнале записал примерно то же: они не могли идти дальше «за не возможностью управления судна работными людьми и худости такелажа, а так же за неимением провианта и воды»[269]. Беринг сказал, что предпочел бы двигаться дальше, туда, где, по их мнению, находится Авача, но Ваксель и Хитрово выступили резко против, приведя аргументы, которые, судя по всему, заранее обговорили между собой. Они настаивали на высадке в любом ближайшем заливе, чтобы затем наземным путем отправить посланника в Нижнекамчатский острог за лошадьми.

Ваксель и Хитрово убедили унтер-офицеров и команду в своей правоте, но многие из них согласились подписать предложенный ими документ только на условии, что им точно сообщат, что эта земля на самом деле Камчатка, поскольку они не разбираются в навигации, после чего Хитрово заявил, что «готов отдать голову на отсечение, что это Камчатка»[270]. Несмотря на смелость этого заявления, в целом их с Вакселем аргументация звучала убедительно: дело не в страданиях и не в стойкости; люди умирают ежедневно, такелаж и паруса испорчены, а управлять кораблем можно лишь в идеальную погоду, а зимой дней с такими условиями будет все меньше. Впрочем, некоторые поддержали Беринга в его желании плыть дальше, в частности, его адъютант Дмитрий Овцын, разжалованный лейтенант. Но, возможно, он просто не решился при всех перечить своему командиру. Ваксель и Хитрово накричали на него, судя по всему, назвав собакой и подлецом, и прогнали из каюты. Затем они обратились к Стеллеру с просьбой подписать документ о согласии, но вспыльчивый немецкий натуралист отказался. «Со мной никогда ни о чем не советовались с самого начала, – смело заявил он, – да и мой совет не будет принят, если я не соглашусь с тем, что нужно; кроме того, господа и сами говорят, что я не моряк, так что я лучше ничего не скажу». Впрочем, Стеллер согласился подготовить документ, подтверждавший плохое здоровье экипажа, – это он считал своим долгом судового врача. Ваксель и Хитрово удовлетворились и этим, потому что доклад лишь подкреплял их мнение, что для управления кораблем просто не хватает людей.

Ваксель и Хитрово победили, морской совет изложил свою позицию, и «Святой Петр» не направился вдоль берега в попытке найти Петропавловск. Вместо этого они, «не отпуская благополучного ветра, определили иттить к видимому берегу для сыскания якорного места, чтоб спасти судно и служителей»[271]. Ситуация была настолько тяжелой, что они были готовы спуститься на берег сразу же, вместо того чтобы провести корабль в закрытую бухту, увиденную к западу. Ваксель все еще надеялся «сохранить в целости судно»[272]. Возможно, меньшим из двух зол было бы плыть дальше, как хотел Беринг, но в то время, когда люди ежедневно умирали от цинги, корабль был поврежден, а со сломанных мачт свисали порванные паруса, это не казалось настолько очевидным. Пройдя к северо-западу мимо острова, ныне известного как Медный, они сумели разглядеть землю получше, и их стали терзать сомнения и отчаяние, когда они не разглядели характерных сопок, стоявших к югу от Авачинской губы.

Обойдя мыс, они направили «Святого Петра» к заливу. Облака наконец разошлись, и навигатору удалось определить широту по солнцу; оказалось, что они на самом деле находятся более чем в ста морских милях к северу от Авачинской губы. Ваксель позже объяснил их ошибку: «…встреченные же нами земли были неизвестны не только нам, но никому на свете… [М]ы и не имели никакой возможности с точностью определить землю, которую мы, наконец, увидели, тем более что в течение пяти месяцев плавания мы ни разу не встретили на своем пути изведанную и описанную землю, исходя из чего могли бы исправить и привести в порядок наши судовые журналы и расчеты. Мы не имели ведь даже морской карты, которой могли бы руководствоваться, но шли как слепые, ощупью, не зная, куда идем»[273]. Ваксель по-прежнему проклинал ложную карту с землей Жуана да Гамы, которая сбила их с верного пути.