Северная и восточная Тартария

Учитывая, что в то время Япония была полностью закрыта для европейцев, речь шла о драматическом и деликатном инциденте в голландско-японских отношениях. В то время торговать с Японией могли только голландцы, но исключительно через особое поселение в Нагасаки. Голландским морякам было запрещено сходить на японский берег в других местах. Витсен не сообщает, что моряки с корабля Castricum[1475] позволили заманить себя в ловушку в бухте Ямада (на северо-восточном побережье Хонсю). Они не устояли перед обольщениями проституток из храма, и тем самым дали повод местным властям взять их в плен[1476].

Изменившееся отношение Витсена к русским также обнаруживает одну из форм самоцензуры в Северной и Восточной Тартарии. Будучи в 1664-1665 гг. ещё молодым человеком, он стремился непредвзято осмотреть все в Московии, но, естественно, был несвободен от господствовавших тогда в Западной Европе предрассудков относительно русских. В своем московском дневнике он высказывается о них подчас крайне пренебрежительно. По мнению А. Клюйвера (А. Kluyver), который в 1895 году первым изучил рассказ Витсена о путешествии в Московию, склонность автора к резким суждениям была следствием юношеской неопытности: «Как человек, подобный Витсену, который почти не путешествовал и, помимо родного языка, выучил только латынь, мог быть беспристрастным судьей?»[1477]. Действительно, есть ряд свидетельств, указывающих на то, что в дальнейшем Витсен судил о русских с большими нюансами и был в состоянии понять их взгляды и мнения по определенным вопросам. Однако поразительно, как Витсен, который в своей книге не скрывал неприязни к нерусским народам, считая их вслед за используемыми источниками примитивными и нецивилизованными, все же боялся открыто критиковать русских. Подчас он даже опускал определенные сведения, встречающиеся в его источниках, что обнаруживается, например, в обработке Витсеном одного рассказа, принадлежащего Исааку Массе (Isaac Massa). Этот голландский купец, дипломат, картограф и историк во время пребывания в Московии в начале XVII столетия перевел русские сообщения о завоевании Сибири. Оригиналы были утеряны, но до этого их в 1612 году опубликовал в Амстердаме картограф Гессель Геритц (Hessel Gerritsz). Довольно своенравный Масса добавил к переводам личные наблюдения. Он писал, например, что всякий, кто в России добился успеха в какой-либо области, должен был поддерживать хорошие связи с двором в Москве, иначе придворные будут завистливо третировать такого человека, обманывать, дурачить и притеснять. Витсен использовал большую часть рассказа Массы, но подобные фрагменты оставил в стороне[1478].

Аналогичный пример можно привести, говоря о том, как Витсен описывал ситуацию, сложившуюся в областях, где проживали монголы незадолго до подписания Нерчинского договора в 1689 году. Этот документ впервые установил границу между Китаем и Россией. В то время и китайцы, и русские стремились окончательно подчинить своей власти монгольские племена в пограничных областях. Разумеется, Витсен не мог закрыть глаза на насилие, которым сопровождалось покорение Сибири и граничащих с ней земель, но он предпочел изобразить русскую экспансию как сравнительно рациональный и необратимый процесс, в котором русские проявили себя в целом смело и великодушно.

О монголах, часть которых в то время находилась в сфере русского влияния, Витсен сообщал, что большинство из них принимало власть царя добровольно. Он писал, например, что Ф. А. Головин, представитель царя, заключил договор о «вечном мире» с некоторыми местными князьями. Те получили подарки от Головина и в будущем должны были платить всего лишь незначительную дань в обмен на русскую защиту. Однако Статейный список, который поручил составить Головин и который Витсен позднее использовал как источник в Северной и Восточной Тартарии, описывает положение дел в значительно менее радужных тонах. Из него явствует, что некоторые монгольские князья отказывались подписывать договор с русскими, другие его подписали, но воспринимали как форму сотрудничества с Россией, а не как окончательную потерю политической независимости[1479].