Северная война

– Дык я то что? – смущенно и несвязно забормотал Василий, сразу поняв, куда и к чему клонит Егор. – Как Петр Алексеевич прикажет, так и исполню! Хоть завтра…

На царя, как и ожидалось, напал нешуточный приступ необузданного хохота, по окончании которого Петр пообещал:

– Ладно, как будет подходящее настроение, в смысле – ехидное да глумливое, так сразу и начертаю писульку курляндским толстопузам… Может, и выгорит дело! А пока, – обернулся к Шереметьеву, – расскажи-ка, Борис Петрович, друг любезный, господину генерал-майору о наших делах воинских.

Шереметьев, сыто рыгнув, с видимым неудовольствием отложил на тарелку свиную лопатку, обглоданную только наполовину. После чего тщательно обтер руки о бархатные голенища собственных сапог, из обычного посеребренного ведерка, стоящего на краю стола, зачерпнул емким ковшиком – на длинной ручке – пенного хорошо настоявшегося кваса, вволю напился – прямо из ковшика, рыгнув еще раз, принялся излагать, изредка внимательно посматривая на Егора своими выпуклыми и умными глазами:

– Правый берег, русский еще совсем недавно, мы, Александр Данилович, разорять не стали, пожалели. Да и по Иван-городу из пушек постреляли без всякого прилежания: древняя российская вотчина как-никак. И многие жители в этом городе – люди русские… По временным мостам и бродам – в двух-трех верстах выше по течению Наровы от крепости – наши войска перешли на левый берег. Здесь уже оторвались от всей российской души: пожгли мызы и деревеньки ливонские, вот, – кивнул головой на свою тарелку, – разжились отличной, в меру жирной свининой… Но крестьян и прочих работных людишек убивать и брать в полон не стали. А зачем, собственно? Не сегодня, так завтра эти края станут нашими, надо же будет кому-то пахать да сеять. Так только, разогнали всех по разным сторонам. Я солдатикам своим даже девок тамошних не велел трогать… Ага, значит, подступили к Нарве. Тут-то и выяснилось, что не все гладко придумано тобой, господин генерал-майор! Как бы это объяснить тебе – попроще? Состав горючий, коим метательные гранаты начинены, он и неплох совсем: жарок – при взрыве, пламя поднимается высоко. Только вот…

– Оказалось, что вести дельный пушечный огонь по Нарвской крепости можно только по ночам! – нетерпеливо прервал царь медлительного Шереметьева. – И то если ночь пасмурная да темная…

– Почему – только темными ночами? – не понял Егор.

Петр, довольно улыбаясь, заявил:

– Вот мы, охранитель, наконец-то и поменялись с тобой местами! Обычно это ты мне что-нибудь излагаешь – с важным видом, а я ничего не могу понять до конца… Теперь вот твоя очередь пришла – дурачком с паперти церковной почувствовать себя! Что, так и не догадался, высокоумный ты наш?

– Нет, мин херц, ничего не получается! Растолкуй уж мне, глупому…

– Ладно, сэр Александэр, господин генерал-майор, слушай! – смилостивился царь. – Все дело в том, что мы прихватили с собой только полевую артиллерию, как ты и советовал. Дальность стрельбы у легких гаубиц и мортир – совсем не та, не годится для осады крепостей серьезных… Теперь-то понял?

– Понял, государь! – покаянно опустил вниз голову Егор. – Для того чтобы зажигательные гранаты перелетали через крепостные стены, надо полевые мортиры очень близко подтаскивать к этим самым стенам. А там их тут же накрывает меткий ответный огонь из крепостных пушек. Что, были большие потери?

– Да ну, Данилыч, не бери лишнего в голову! Самые обычные потери. Как на серьезной войне без них? – утешил его незлобивый Шереметьев. – С пяток мортир разбило шведскими ядрами, коней и людишек побило немного… Мы сразу все поняли и тут же поменяли тактику – на ночную. Хорошо, знаешь ли, получалось. Тишком – в полной темноте – подъехали, пальнули раз пять-шесть, отступили…

– Да, без осадных, дальнобойных орудий здесь не обойтись! – честно признал свою неправоту Егор. – Только для единорогов придется делать уже другие зажигательные гранаты, гораздо более тяжелые.

После очередной чарки Петр поведал и про причины отступления войск с противоположного берега Наровы:

– Побоялись мы с Борисом Петровичем попасть в «клещи»! С запада подходит корпус Шлиппенбаха, которому король Карл выделил дополнительные силы: теперь у генерала восемь тысяч гренадеров, две тысячи кавалерии, да полевая артиллерия – весьма неплоха. А с тыла могут ударить войска, расположенные в самой крепости. У нарвского коменданта – полковника Горна – еще под ружьем полторы тысячи солдат… Вот мы подумали-подумали, да и решили убраться – подобру-поздорову. В следующем году (а может, и через год-другой) подойдем уже в эти земли прибалтийские сразу тремя корпусами – по двенадцать—пятнадцать тысяч бойцов в каждом. Первый корпус будет вдумчиво разбираться с частями Шлиппенбаха, второй будет штурмовать Юрьевскую твердыню, а третий – Нарвскую…