Северные архивы. Роман. С фр.

Как обычно, потерявшийся баул, ребенок, кото­

рый хочет выйти, чтобы подобрать мяч, или кото­

рому приспичило, задерживают отъезд. Смех и

нетерпеливые восклицания перемежаются вздо­

хами и слезами расставания. Безутешная Сесилия

машет тюлевым шарфом и посылает путешествен­

никам воздушные поцелуи.

Мишель Даниель с семьей провел в эмиграции

почти семь лет, вначале в замке Калькар в Прус­

сии, а затем в замке Ольфтен в Вестфалии. На­

ряду с эмигрантами, горевшими желанием

восстановить порядок во Франции или стремив­

шимися сделать карьеру на службе за границей,

были и такие, кого нужда заставила стать препо­

давателями фехтования, домашними учителями

или кондитерами. Менее живописны были изгнан­

ники, у которых осталось достаточно наличных

денег, чтобы арендовать поместья и жить там по-

крестьянски, тем, что давала земля. Кажется,

именно так и поступили мой прадед и его жена. В

доме царит экономия. Мишель Даниель сносил

свой красивый голубой камзол. Масло для бутер­

бродов строго учитывается, так как большие кус­

ки его, завернутые в капустные листья,

пользуются спросом на городском рынке. Время

от времени визит проезжающих эмигрантов нару­

шает тяжкую рутину изгнания: с местным прилич­

ным обществом семья не общается, ибо незнание

108

языка является барьером, хотя владение фламан­

дским и помогает кое-как изъясняться по-немец­

ки. Когда приходят священник и доктор (а

последний является слишком часто), они беседу­

ют с господами по-латыни.

Как обычно в таких случаях, предметом разго­

вора становятся различия между страной, откуда

вы приехали, и страной, где вы живете, — разли­

чия в манере одеваться, есть, любить, вести себя,

и чужую страну судят сурово. После обеда, сдоб­

ренного кисло-сладкими соусами, приготовленны­

ми кухаркой-немкой, все переходят в гостиную,

где из экономии свечи зажигают очень поздно, и

то — одну-две. Хитрый кузен Бисваль, не чувст­

вуя себя в Голландии в полной безопасности, при­

ехал провести несколько дней в Калькаре.

Посетив Францию под чужим именем, остановив­

шись в Оснабрюке и Бремене, он привез с собой

немало политических новостей, истинных или

ложных. Что касается героической Валентины, то

она, воспользовавшись недавним законом, внуша­

ющим ей ужас, развелась с мужем, чтобы спасти

состояние эмигранта. Ей удалось перевести на

свое имя по крайней мере какую-то часть его зе­

мель. Гражданка Кусмакер, бывшая Бисваль де

Бриард, должно быть, получила немало похвал от

офицеров Республики за это доказательство

своей приверженности новым идеям. Хотя ее по­

ведение одобрил не присягнувший Революции кю­

ре, с которым она видится тайком, она страдает

оттого, что из нужды нарушила обязанности хри­

стианки и супруги. К счастью, ей удалось пере-

109

править детей в Австрию, в частности маленькая

Рен нашла вторую мать в одной эмигрировавшей

монахине. Гость бросает взгляд на маленького

Шарля Огюстена, который играет с волчком. Да­

же во времена Террора следует подумывать о вы­

годных браках между хорошими семьями.

Слабый звук кашля, доносящийся через откры­

тое окно, заставляет Терезу поднять голову. Мед­

ленно и грузно — она на восьмом месяце

беременности — Тереза поднимается на второй

этаж. Ребенок, ее старший сын, Мишель Констан­

тен — в кровати, он весь в поту, за ним ухажива­

ет служанка-немка. Врач ничего больше не может

сделать, чтобы спасти его от чахотки. Все, кроме

Терезы, свыклись с мыслью, что мальчик не до­

живет до осени. Мать в горе срывает гнев на слу­

жанке, не понимающей отдаваемых ей

приказаний.

Тереза оставила на калькарском кладбище

двух детей, чахоточного и новорожденную, умер­

шую еще в колыбели. Воздух Ольфтена оказался

столь же губительным: там умерли трое других де­

тей. Супруги вернутся из эмиграции, привезя с со­

бой только маленького Шарля Огюстена.

17 нивоза * VIII года письмо Фуше * уведомляет

префекта департамента Нор, что гражданке Де-

гёс, по мужу Кленверк, разрешено вернуться до­

мой, под надзором, и вступить во владение своим

имуществом, разумеется, за исключением той его

части, что была пущена в продажу государством и

по поводу коей никакие претензии приниматься

110

не будут. На следующий день благодаря докумен­

ту, подписанному Бонапартом, имена братьев

Кленверк, фабрикантов, были вычеркнуты из спи­

ска эмигрантов, но точно так ж е , без всякой на­

дежды вернуть потерянное. Аналогичных

документов, касающихся Мишеля Донасьена и

Констанции, найти не удалось.

Наименование «фабриканты», данное братьям,

объясняется тем, что в их владении значится ма­

ленькая фаянсовая фабрика, купленная, возмож­

но, для того, чтобы облегчить возвращение во

Францию. На этом жалком предприятии было за­

нято всего семь рабочих, оно производило для ме­

стного рынка тарелки и стаканы в деревенском

стиле. Неизвестно, рассчитывала ли семья на эту

фабрику, чтобы возместить потери, или же, отка­

завшись от прошлого, Мишель Донасьен и Шарль

попытались влиться в ряды деловой буржуазии,

которая в конечном счете выиграла от беспоряд­

ков больше всех. Но «Не-утруждай-себя» не име­

ли ни деловой, ни коммерческой жилки. Фабрика

довольно быстро закрыла двери.