Северные архивы. Роман. С фр.

составила список возможных партий, разумея под

партиями женитьбу сына. Вопреки тому, что мож­

но было ожидать, она нисколько не принимает во

внимание престиж и древность фамилий: она до­

статочно высокого мнения о семье Шарля Огю­

стена и своей собственной и полагает, что они не

нуждаются в чужом блеске. Рен, женщина хоро-

176

шего происхождения, родившаяся при старом ре­

жиме и не чуравшаяся крепких словечек, сказала

бы, что не свинье облагораживать хряка. Вместе

с тем нужно, чтобы Мишель Шарль был очень бо­

гат. По правде говоря, он у ж е богат: он получил

или скоро получит два-три наследства, которые

добавятся к его солидному состоянию. Но Рен,

смотрящая на жизнь практически, знает, какое

расстояние отделяет по нынешним временам при­

личное состояние от крупного. Мадемуазель

Дюфрен, дочь судьи из Лилля, весит на материаль­

ных весах ровно столько, сколько нужно. Эта мо­

лодая особа хорошо одевается, у нее приятная

фигурка. Несмотря на хрупкую внешность, можно

догадаться, что со временем она превратится во

внушительную даму. Густые волосы, руки и округ­

лые плечи свидетельствуют о цветущем здоровье:

момент существенный. Ее отец, магистрат с буду­

щим, сможет помочь Мишелю Шарлю своим вли­

янием. Ему принадлежат два-три самых красивых

дома в Лилле, и он предполагает отдать один из

них в качестве приданого за дочерью. Он купил в

округе многочисленные фермы, и часть его

средств, как говорят, вложена в угольную про­

мышленность.

В этот момент Шарль Огюстен прерывает же­

ну и спрашивает, как она объяснит тот факт, что

простой судья обладает таким капиталом. Как

только Рен поставила в своем списке галочку на­

против имени мадемуазель Ноэми, он проводит

собственное расследование. Покойный Дюфрен и

его супруга Филиппина Буйез — оба дети земле-

177

12-1868

дельцев, уроженцы Шамблен-Шатлена, возле Бе-

тюна. Мать вышеупомянутого Дюфрена звалась

Пуарье или Пенен, точно неизвестно, ибо записи

в приходской книге сделаны неразборчиво и за­

ставляют предположить, что кюре был так же

безграмотен, как и его паства, вместо подписи

ставившая обычно крестик. Продвигаясь с трудом

от крестика к крестику, от Дюфрена к Дюфрену,

мы добираемся до конца XVII века, встречая на

пути Франсуазу Ленуар и Франсуазу Леру — обе

занимались сельским хозяйством — и Урсулу Те-

лю (красивое крестьянское имя, Шарль Огюстен

не знает, что на местном наречии оно означает

«звезда»), мать которой звалась Данвен.

Скажем сразу: если бы это было выгодно,

Шарль Огюстен охотно женил бы сына — по

крайней мере он так думает — на дочери одного

из тех славных фермеров, что вернули земли хо­

зяевам, приехавшим из эмиграции, не ожидая ни­

какого вознаграждения за свой благородный

поступок. Напротив, милейший Дюфрен, мужик,

ставший нотариусом, занимался спекуляцией, и,

будучи изворотлив, чаще всего через подставных

лиц. На этом он и заработал деньги, позволившие

сыну сделать карьеру. Кто знает, не был ли старик

замешан в махинации с военными поставками?

Слухи ходили, и многие в те времена так и посту­

пали. Пока дело будет зависеть от Шарля Огюсте¬

на, наследница Дюфренов не выйдет замуж за его

сына.

Рен воздерживается от ответа. Она переводит

разговор на супругу судьи, Александрину Ж о з е -

178

фину Дюмениль, чьи достойные родители жили и

умерли в Лилле, на улице Марше-о-Вержюс. Рен

показали миниатюру с портретом Франсуа Дюме-

ниля, галантного судьи времен Директории, в пуд­

ре и с косичкой, вид у него благодушный и

довольно фатоватый. У его жены Адриены Пла-

тель, одетой, как полагалось щеголихе той эпохи

(Рен со снисходительной улыбкой вспоминает, как

маленькой девочкой она восхищалась воздушными

туниками и легкомысленными шляпками, которые

ни одна порядочная женщина не осмелилась бы

нынче надеть), — лукавый взгляд и рот лакомки.

Задним числом приходится опасаться за семейное

спокойствие судьи. Но Александрину упрекнуть

не в чем, она хорошо воспитала дочь и в высшей

степени достойно содержит прекрасный особняк,

принадлежащий ее мужу на улице Маре. По прав­

де сказать, принимают там не часто, это объясняет­

ся, без сомнения, тем, что Дюфрены почти никогда

не приглашают гостей. В гостиной висит портрет

двоюродного деда хозяйки, некоего аббата Дюаме­

ля, неприсягнувшего каноника, который, как гово­

рят, зачах и умер в тюрьме во времена Террора.

Ничто не может произвести более выгодное впе­

чатление.

Шарль Огюстен замечает, что папаша Дюфрен

и его жена, конечно ж е , никогда не переступали

порога этого особняка, принадлежавшего до Рево­

люции графу де Рувруа. Не видели их и в Лилле,

и сын, разумеется, не собирается их показывать.

Старик кончил дни в своей нотариальной конторе,

под грохот молотков в мастерской котельника, со-

179

12*

седа справа, и пьяные песни трактирщика, соседа

слева, и его завсегдатаев. Вдова кое-как протяну­

ла еще несколько лет после смерти мужа. Именно

котельник и трактирщик заявили о смерти обоих

стариков. Можно представить себе, как они воз­

вращаются домой в обнимку и, дабы разогнать

черные мысли, пропускают по стаканчику за упо­

кой души старого скряги и его старушки вдовы.

Сомнительно, чтобы портреты покойных украша­