Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Надо полагать, что в 1240 г. интервентов было не более 1000 человек, а их пестрый национальный состав указывает на то, что собственно шведы пусть и составляли большинство, но далеко не подавляющее. Участие финнов говорит о явной причастности к событиям финляндского епископа Томаса и местных колонистов. Появление норвежцев, особенности внешнего вида которых должны были быть хорошо известны новгородцам, свидетельствует о том, что в центре шведской государственной администрации должны были знать об организации похода. Исследователи вполне единодушно связывают невское вторжение с реакцией на папскую буллу 1237 г.[794], которая призывала к походу на емь, да и просто указывала на необходимость военно-политической активизации в этом направлении, то есть в направлении финских племен, власть над которыми Новгорода, по западным меркам, не была очевидной. Слухи о монгольском погроме Руси должны были создать впечатление, что в 1240 г. нужный момент настал. Возглавить такую акцию вполне мог молодой герцог, муж наследницы престола, претендент на особое положение в королевской фамилии — крупный и состоятельный землевладелец Биргер Магнуссон, которого сопровождал епископ Томас[795].

Таким образом, можно предположить, что шведский поход на Неву стартовал от озера Меларен (Mälaren), где на кораблях были размещены крупный шведский отряд и группа норвежских кондотьеров; пройдя Аландские острова, караван достиг Финляндии, вошел в устье реки Ауры и остановился невдалеке от старого замка Або. Здесь к ним присоединились отряды суми, еми и группа колонистов, возглавляемая епископом Томасом. Далее имелось два варианта маршрута к Неве: южный и северный. В средние века использовались оба. Северный вел вдоль северного побережья Финского залива мимо Выборгского залива и Березовых островов. Этот путь изобиловал шхерами, хитрыми навигационными ориентирами и мелководьем, был сложнее и длиннее. Южный маршрут вел к Ревелю и далее вдоль южного берега Финского залива между островом Котлин и побережьем Водской земли. Этот путь тоже имел сложности — в частности большую береговую мель, но был существенно проще северного и использовался чаще[796]. Если допустить, что шведский флот прошел мимо Ревеля, то весть о нем могла прибыть в Новгород уже оттуда, а также из земли води. Надо полагать, ради внезапности шведы двигались северным путем, хотя в этом случае подвергались опасности нападений тавастов, чьи поселения выходили на побережье и чьи морские походы известны по русской летописи. Скрытность была более приоритетной для вторжения на Русь, чем страх столкнуться с кровожадными финскими язычниками. Пелгусий же, как отмечено в ЖАН, сторожил «при краи моря» «обою пути», то есть, вероятно, как маршрут вдоль северного берега Финского залива, выводивший в Большую Невку, так и вдоль южного, ведущий к Большой Неве[797]. Удобным местом наблюдения для этого было место разделения Большой Невки и Невы, то есть Петроградский остров или южный берег Невы у истока реки Фонтанки[798].

Лишь только прибыв в устье Ижоры, шведы начали строить «станы и обрытья». Но обустроиться они не успели — некоторые так и жили на кораблях, как сообщается в ЖАН. Полагаясь на скрытность своего появления, интервенты даже не создали полноценной дозорной службы и были вскоре разгромлены внезапным налетом дружины Александра Ярославича.

* * *

Синодальный список НПЛ сухо и деловито повествует о случившемся:

«Князь же Олександръ не умедли ни мало с новгородци и с ладожаны приде на ня,

и победи я́ силою Святыя Софья и молитвами владычица нашея Богородица и приснодевица Мария,

месяца июля въ 15, на память Святого Кюрика и Улиты, в неделю на Своръ святыхъ отець 630, иже в Халкидоне; и ту бысть велика сеча Свеемъ»[799].