Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

«Торжественно проведя молитвы и собрания, поспешили в Эстонию к замку Вилиенде, который за десять лет до того был взят тевтонами и подчинен христианской вере, и вторично осадили его; соорудили малые осадные машины и патереллы, построили высокую башню из бревен и продвинули ее ко рву, чтобы можно было снизу вести подкоп под замок. Сильно им мешали, однако, баллистарии, бывшие в замке, так как против христианских баллист у осажденных была масса баллист, отнятых у братьев-рыцарей, а против осадных машин христиан они сами соорудили машины и патереллы»[328].

Русско-эстонский гарнизон хорошо подготовился к осаде. Хотя их командир (Варемар, Воемир) погиб во время набега на латгалов, но подготовить оборону он все же успел. Имелись всевозможные осадные и наступательные машины, множество арбалетов и боеприпасов. Осада продолжалась более двух недель (с 1 по 15 августа 1223 г.) и завершилась только когда появилась угроза массового голода и болезней. Рижане согласились на почетный мир, по которому все осажденные отпускались на волю, но были обязаны вновь принять христианство. Казни коснулись только русских:

«Русских же, бывших в замке, пришедших на помощь вероотступникам, после взятия замка всех повесили перед ним на устрашение другим русским»[329].

Еще во время осады Вильянди в Эстонию вступили русские полки, возглавляемые Ярославом Всеволодовичем, которого старейшины пригласили помогать в борьбе с немцами:

«Между тем старейшины из Саккалы посланы были в Руссию с деньгами и многими дарами попытаться, не удастся ли призвать королей русских на помощь против тевтонов и всех латинян. И послал король суздальский (Susdalia) своего брата, а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы и король псковский (Plescekowe) со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек.

Пришли они в Унгавнию под Дорпат (Tarbatam) и прислали им жители Дорпата большие дары, передали в руки короля братьев-рыцарей, и тевтонов, которых держали в плену, коней, балисты и многое другое, прося помощи против латинян. И поставил король в замке своих людей, чтобы иметь господство в Унгавнии и во всей Эстонии»[330].

Князь Ярослав вступил в Эстонию на правах хозяина. Угандийцы в Юрьеве (Дерпте) и Оденпе принесли ему присягу верности за себя и своих соплеменников. Не задерживаясь надолго в покорившихся землях, Ярослав немедленно пошел на Ригу, собирая по пути ополчение из местных жителей. Только на границе Ливонии он был остановлен просьбами традиционных новгородских союзников в борьбе с крестоносцами — эзельцев. Эсты с острова Эзель не считали верным тратить силы на вторжение в инородную страну, населенную враждебными ливами и латгалами. Там объединенные эстонские силы встретятся не только с армией рижан, но и с широким партизанским движением. Все это могло привести к серьезным людским потерям и вызвать сомнения в успехе. Предыдущие набеги в Ливонию эстов или русских обычно заканчивались ответным вторжением из этих областей. Более перспективной эзельцам казалась атака на Ревель, центр датской власти в регионе. Во-первых, датчане тогда являлись официальными претендентами на власть в Эстонии, причем в этой роли оттеснили рижан на второй план. Во-вторых, эсты уже имели опыт победоносной борьбы с датчанами и даже захвата их крепостей, а вот немецкие замки брать им еще не приходилось. Удар на Ревель мог привести к полному изгнанию датчан из Прибалтики и устранению одного из ключевых участников конфликта. Этим можно было существенно повлиять на будущее всего северного крестоносного движения.

У жителей Эзеля с датчанами были свои счеты, и существование инородного Ревеля мешало им больше, чем далекой Риги. Судя по всему, к этой же позиции склонялись и новгородцы. Следует заметить, что традиционным путем движения новгородских войск в Эстонию являлся маршрут, огибающий Чудское озеро с севера через земли води, нарвскую переправу и Виронию. Так шли войска Мстислава Удалого во время походов 1209, 1212 гг. и так же, возможно, двигались русские полки в 1218 г.[331] Это объясняет особенную заинтересованностью новгородцев в контроле именно над этими северными землями, примыкавшими к Финскому заливу, важнейшей для Новгорода торговой трассе. Южнее, то есть в Уганди, была зона ответственности Пскова, который сейчас плохо справлялся со своими обязанностями, и потому новгородцы вынуждены были вмешаться[332].