Северные морские пути России

Итак, структурно наша система состояла из распределенных по рекам зимовий и острогов, а также соединявших их сухопутных и водных путей. На этом каркасе выстраивалось взаимодействие двух миров – русского и аборигенного. При оценке этого взаимодействия важно учитывать, что жесткое черно-белое разделение «русские – аборигены» неприемлемо в силу того, что в процессы взаимодействия с обеих сторон были вовлечены несколько разных социальных групп с разными интересами и возможностями. С русской стороны можно выделить служилых (включая приказных) и торговых людей, а также промышленников. Со стороны аборигенного мира мы увидим прежде всего разные родоплеменные группы юкагиров, эвенов и чукчей, отношения с которыми будут складываться разным образом. Кроме того, внутри самих групп иногда можно увидеть признаки некоторого расслоения и неоднородности. Среди этих связей можно выделить следующие.

Ясачные отношениясоставляли каркас социальных связей на «дальних реках» – именно с их установления, как правило, начиналось освоение новых областей русскими. В законченной, институционализированной форме эти отношения выстраивались между администратором зимовья и представителями племен – прежде всего главами родов и отдельных семей. Важным средством обеспечения лояльности аборигенов и своевременной выплаты ясака было аманатство – удержание родственников вождей (а иногда и самих вождей) в зимовьях в качестве заложников, «под которых» вносился ясак.

Ясачные отношения включали сбор и учет ясака (он привозился в зимовье к определенному времени), фиксацию плательщиков ясака в ясачных и приправочных книгах, содержание аманатов, выдачу подарков по факту уплаты ясака, следственные действия в случае неуплаты ясака («правеж») и меры, принимаемые приказными для ликвидации недобора. Последние были разнообразны и нередко представляли собой различные нарушения основного посыла центральной власти – действовать «ласкотой, а не жесточью». Приказные могли подвергать ясачных людей незаконным задержаниям и даже пыткам, например, заключению в колодки (такие колодки найдены археологами при раскопках Алазейского зимовья [Алексеев, 1996: 24]).

Брачные связи с женщинами-аборигенками были на «дальних реках» типичны как для служилых людей, так и для промышленников и торговцев. Сложность заключалась в их правовом оформлении, которое оказывалось затрудненным из‐за необходимости крещения «иноземцев» для полноценного брака, а смена веры приводила к выходу «новокрещена» из числа плательщиков ясака (Гончаров, 2020: 170).

Торговля и обменприменительно к аборигенному населению оказываются тесно увязанными с ясаком. Прежде всего сама выплата ясака воспринималась «иноземцами» как форма отношений дарообмена – после сдачи ясака следовали подарки от приказного человека. В качестве «подарочных» товаров русские документы упоминают бусы («одекуй»), котлы, пальмы (наконечники копий), пластины для доспехов-куяков. Встречаются упоминания разборчивости аборигенов в отношении подарков – например, в середине 1670‐х гг. алазейские юкагиры почему-то не брали бусы, предпочитая им железные изделия (Савинов, 2020: 53). Отношения обмена с аборигенами были той областью, где расходились интересы двух групп русского населения – администрации и торговцев; последним строго запрещалось скупать соболей у ясачных людей до того, как те сдадут ясак («отторговывать иноземцев прежде государева ясаку»). На практике запрет, конечно, нарушался, о чем свидетельствуют жалобы приказных людей, сохранившиеся в документах Якутской приказной избы.

Иногда обмен оказывался необходимым для выплаты ясака. Практика промысловой охоты на соболя не была типичной, например, для алазейских юкагиров, которых приходилось специально «высылать на промысел». Кроме того, охота могла быть затруднена объективными факторами – например, утратой оленей в результате чукотского набега. Тогда юкагиры выменивали собольи шкурки у промышленников, предоставляя взамен оленье мясо и шкуры (результат традиционной для этого народа охоты на диких оленей), и уже этими соболями вносили ясак.