Северные морские пути России

Говоря о роли государства в формировании сложной сети связей, сложившихся в мире «дальних рек», отметим следующее. Характер отношений между различными группами русского и аборигенного населения регулировался воеводской властью в Якутске (а та, в свою очередь, должна была руководствоваться документами Сибирского приказа), но фактически это регулирование оказывалось формальным, и ключевой фигурой в формировании реальных моделей социальных отношений на «дальних реках» оказывались приказные люди зимовий. Это низовое звено администрации могло выступать в роли как «хорошей», так и «плохой» – актовый материал Якутской приказной избы позволяет выделить черты как одного, так и другого типа управленцев.

«Плохой» приказный чаще попадал в документы (прежде всего в челобитные ясачных людей), поэтому именно его фигура наиболее известна в литературе, и формирование представлений о русских как жестоких колонизаторах происходило именно на базе этой группы источников. Реальная картина, как представляется, была несколько сложнее. Конечно, злоупотребления и эксцессы на «дальних заморских реках» были широко распространены, но надо учитывать, что сам факт проникновения того или иного «плохого» эпизода в документ говорит о том, что этот эпизод отнюдь не считался нормой. Если «плохого» приказного можно легко проследить по жалобам на него, то «хорошего» – только по значительно более редким запросам ясачных людей на оставление его в должности на последующее время. Часть приказных вообще не отразилась в челобитных ни с «хорошей», ни с «плохой» стороны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Отметим две главные, на наш взгляд, особенности «дальних заморских рек» как транспортной системы.

Во-первых, эта система была ориентирована на ресурсное освоение края, причем ресурсом для промышленных и торговых людей выступали материальные ценности – мех и «рыбий зуб», а для государственной власти и репрезентирующих ее служилых людей – как мех, так и добывающие его люди (прежде всего «ясачные иноземцы», но также и промышленники с купцами, платившие пошлины в тех же соболях). Соответственно, упадок численности зверя и рост смертности аборигенов в результате войн и эпидемий послужили толчком к упадку системы. До известной степени мы, как кажется, можем применить к реалиям XVII столетия идею «фронтирного цикла», сформулированную Н. Ю. Замятиной на примере развития и деградации сибирского города Игарки в советское и постсоветское время. Этот цикл строится именно на взаимодействии «человек vs ресурс» – от бурного развития территории при начале эксплуатации нового ресурса к деградации в момент исчерпания ресурса (Замятина, 2019). Что касается осмысления морских путей как транзитных, то оно уже существовало в это время, но на ином, «столичном» уровне.

Во-вторых, мы должны отметить ключевую особенность всего социального мира «дальних рек»: все его участники, и прежде всего русские люди, находились в нетипичных условиях. В этом смысле мы вполне можем обозначить эту область как полноценный фронтир, но в другом значении – «область столкновения и взаимодействия»46. Русские оказались в отрыве от привычной природы, пищи, религиозной жизни и были вынуждены усваивать новые, непривычные практики. Но и для аборигенов Восточной Арктики приход русских разрушал привычный ход вещей и также способствовал появлению новых практик – например, в военном деле (новые образцы железного оружия) или в символической деятельности (вся родовая верхушка юкагиров столкнулась с необходимостью рисовать личные знаки на челобитных, что, на наш взгляд, могло косвенно повлиять на эволюцию аборигенных знаковых систем).

Наконец, важнейшей особенностью системы был сложный синтез государственного и частного начал. Деньги и предпринимательская энергия торговых людей – та «кровь», которая оживляла систему «дальних заморских рек», без их помощи не могло обойтись государство в организации походов и в обеспечении транзита людей и ценностей. Но и купцы не могли обойтись без государства – оно обеспечивало институционализацию их деятельности и ее безопасность, в том числе в силу монополии на легальное насилие. Именно поэтому «Федотко Алексиев с товарищи к нам в съезжую избу словесно прошали с собою служилого человека» (Белов, 1952: № 29) Дежнева для похода на «новую» реку Анадырь.

Автор благодарит коллектив Центра социальных исследований Севера ЕУСПб и лично Валерию Владиславовну Васильеву и Ксению Андреевну Гаврилову; коллектив Научно-исторического архива СПбИИРАН и лично Марию Евгеньевну Проскурякову и Ангелину Анатольевну Калашникову.

ЛИТЕРАТУРА

Алексеев А. Н. Первые русские поселения XVII–XVIII вв. на северо-востоке Якутии. Новосибирск: Издательство Института археологии и этнографии СО РАН, 1996.

Атлас географических открытий в Сибири и в Северо-Западной Америке XVII–XVIII вв. / Под ред. А. В. Ефимова. М.: Наука, 1964.

Багров Л. С. Карты Азиатской России. Пг.: [б. и.], 1914.