Читаем Северный крест полностью

Теперь зазвучали другие ноты, ноты Иного Уму – ноты Души. Какая-то полузабытая еврейская мелодия веры как доверия, эмуны[133] – безграничного доверия к Единому Богу в противовес европейской вере-достоверности, pistis, основанной на вере в истинность некого факта – скажем, воскресения Христа. Душа живет в этой безграничности веры в Единое, в безграничном доверии миру, себе, другому. Она жаждет смешать все в себе, как в алхимическом сосуде – и даже если что-то взорвется, она не будет тосковать – ибо как вечная жизнь может бояться физической смерти? Для Души весь мир – лишь прекрасное отражение Единого и Ума, где созидание и разрушение в вечном природном ритме сменяют друг друга, ничего не уничтожая, ибо уничтожено может быть только рождённое, а Душа в своей мудрости знает, что вечная жизнь – это просветлённая Единым материя.

Душа примиряет и углубляет: несмотря на её видимую подвижность, она глубока, проста и совершенно ясна, как безоблачное небо. Она повсюду и не чурается ничего: смеется дурным шуткам Ума, бросается в сомнительные авантюры, раскаивается и верит, доверяет всему одним растерянным жестом, преображая то, что Ум, сообразуясь с Единым, называет «трагическим» в наполненную жизнью возможность смысла.

Душа радуется ветрам и бурям, её восхищает любое движение, любой ветер, более быстрый, чем она сама: ибо в движении Ума и самого Единого кроется ее вечность. И пускай кого-то удивляет радость во время бури, но в этом парадоксальная суть Души – она не ведает формальной этики, ей ведома только жажда творческого движения, к которому побуждает её Ум, сплетенная с жаждой гармонии и пламенной любовью к бытию.

Голос, едва слышно начинающий звучать ныне – голос Души в её собственной сути, Души не расчлененной Умом, но и не раздробленной миром форм. Вырвавшись из-под строгого надзора Ума, пронизанного своим собственным логосом и переносящим этот логос на все Иное, Душа слегка опьянена вновь обретенной свободой, опошляясь и растрачиваясь в гедонистическом восторге перед формой.

Юно-мудрый голос Души пока ещё звучит совсем тихо, ибо Душа в человеке ещё не знает сама себя. Её знал и лелеял Ум, а до того – Непостижимый Бог. Лишь они знают, какой ей стать. Иногда просыпаются отголоски вечной птицы-странницы и в человеческих ограниченных душах, и в них Руах[134] обнаруживает свою неразрушимую сущность, свивающую все логосы мира и логики мира в единую песню:

Я как весна. Цвету из самой смерти.Из-за беспечных глаз не увидатьДавно когда-то прожитых столетий,Сплетений вновь задуманных миров…Я ухожу и снова возвращаюсь,Твореньем наполняю пустоту.И каждый день меняю свою старостьНа жизни обновленную листву.Но ветер листья рвет – приходит осень.И музыка стихает в темноте.Я голос сохраню для тех, кто носитСтолетья безвозвратности в себе.Все возвратимо. Сердце жизни знает.О всех потерях, бесконечных дняхОтчаяния. Есть то, что не сгорает —Когда слова застынут на устах.Мы как цветы. Взмываем из безмирья —Чудесным жестом и игривым сном,Мы странники, мы Боги, наши крылья —Небытие свивают в вечный Дом.

Мир Души ближе к вещам, а потому она обращается к ним непосредственно, раскрывая тот «жизненный мир», который в прошлом веке открыл для мира Э. Гуссерль. Она сразу же видит их живыми, наполненными смыслом, символично-разомкнутыми. Однако живет в ней и иное – вечный огонь, влекущий её ввысь – в те сферы, где её обнимает Ум в своем вечно-покоящемся стремительном движении.

Поэтому душа человека так ярко горит, будучи влажной по природе. Две противоположных стихии смешиваются, рождая новую цельную сущность; горит Гераклитов огонь, сгорают ветхие стены стройных концепций, загораются океаны и моря одряхлевших с веками переживаний Души, закрепощённой скрепами логосов, – океаны превращаются в пар, легчайший воздух смыслов, и вот уже слышится едва-едва различимый отзвук иных чувств – иных исканий Души. У Души есть свой логос, и хотя, как говорят некоторые, он ещё «темен» в самом становлении она узнает себя и озарится светом свыше.

Евг. Анучин

Размышления над «Неоплатоническим этюдом» А.Никулиной

Когда мне было двадцать с небольшим лет, Небеса властно продиктовали мне тему о Душе:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия