Северный путеводитель для новых русских иноков

А потом мы аккуратно отчалили, развернулись плавно – и вдруг понеслись вперед, набирая узлы с каждым кабельтовым, как и положено! И пена полетела из-под винтов во все стороны, и стоишь, замерев, и действительно, ну какой самолет, тут и в воду, кажется, и то нужны усилия, чтобы удержаться и не сотворить над собою чего! А потом ты вдруг показываешь куда-то вдаль, и в глазах у тебя… не знаю… нет такого слова…

– Смотри, смотри…

И я вижу – крест из воды, почти на самом фарватере, один только крест, покосившийся, но живой, колокольня где-то под гладью…

– Он всегда виден…

– В смысле?

– Всегда на одной и той же высоте. И весной, в самый паводок, и летом, в жару, когда уровень спадает…

– Как это?

– А вот так. Чудо. Колокольня-то под ним давно рухнула, столько лет в воде.

И до меня вдруг доходит: это ведь не совсем река… где отваливали от причала, там еще да – а дальше-то «водохранилище», вряд ли было само собою так широко, тут же вон берега, что один, что другой где-то вдали…

И ты грустно говоришь:

– Ты представляешь, сколько народу здесь лежит?

И я вдруг в ужасе смотрю куда-то вниз, вглубь.

– Ну, не с живыми же людьми заливали?

– Да бывало, что и с живыми…

А потом я спрашиваю тебя (и буду спрашивать и спрашивать себя):

– Прохор, ну а вот все-таки: если бы мы не встретились тогда (странно, что это было лишь вчера… ВЧЕРА!) – что бы случилось?

И ты жмешь плечами, мне сперва кажется, что попросту равнодушно, но тут же вижу, что это не так. И в правильно заданном вопросе по-прежнему содержится значительная часть ответа на него.

– Ничего бы не случилось. Жил бы как раньше.

– И как бы я жил?

– Ну, как… обыкновенно. Как и до этого. Вернее, до какого «этого»… ты бы ведь так про «это» ничего бы и не узнал, верно? И в чем тогда печаль?

– И все-таки?

– Ладно. – И ты вздыхаешь, как умудренный опытом взрослый, разъясняющий любопытному малышу что-то давно привычное и понятное для одного и бесконечно загадочное и интересное для другого. – Ничего бы не случилось, это факт. Просто кто-то там очень сильно бы расстроился…

– Где?

И я смотрю вокруг себя, на все триста шестьдесят пространственных градусов, и вниз тоже.

– В том числе… Ты не один…

– Это как? – спрашиваю я настороженно, – В плане «много вас тут таких»? Или – «не ты первый, не ты последний»?!

– Не так плоско и не столь поверхностно. А просто – ты не один. Вот и все.

Не один…

И я стою, опершись руками о фальшборт, и смотрю вдаль и вокруг, и думаю…

Сидели тогда на теормехе. А теоретическая механика – вещь такая, несмотря на всю свою идеалистичность и некоторую абстрактность – сугубо конкретная, от эмпирей и прочей философии бесконечно далекая. Шарики, блоки, наклонные поверхности и так далее. Николай Иваныч нам ее подавал, замечательный мужик. И секунды лишней никогда после пары не держал, сам спешил, мы в середине семестра выяснили – в шахматы рубился с каким-то техником с сопромата. Я как-то глянул через плечо на их миттельшпиль – сказать по совести, на уровне разрядников, вряд ли выше. Ну так – мы и все часто увлекаемся именно тем, в чем мало что смыслим. Ну ладно, ладно – это я про себя. Но не суть.

И вот сидим, изучаем – и вдруг Николай Иваныч как грохнет:

«Прямые пути сопровождаются минимальным действием».

То есть, не так в лоб, само собой. А про минимум функции лагранжиана, что достигается именно на пути, считающимся прямым… (Прохор, ты прости, я не буду тебе расписывать, что такое «лагранжиан», просто поверь. А, ну тем более – ты же и так знаешь все без меня, ах-ха-ха!) Но в остальном – все четко, без кривотолков и вторых смыслов, и путь, и действие. И ты сидишь, бесконечно очарованный этой сентенцией…

Мир материален. Пространство и время. Пространство искривляется, само по себе или усилием воли, время, в том числе и второе – течет, то быстрее, то медленнее, но, в общем, в известных рамках. И ты движешься по ним – сам по себе, качаешься как на волнах, в фазе там или в противофазе, и тяготение, и Первый закон, и Второе начало термодинамики, и взаимодействия сильные и слабые – но все словно мимо тебя. Но однажды…

Но однажды – вдруг сходится. Пространство изгибается единственным, один вариант из миллиона, возможным образом, и время замирает, и векторы, роторы и дивергенции сходятся в тройной точке, и тебя вдруг прихватывает, и закручивает в этот вихрь, как в черную дыру, сжимает в точку, и суперструны натягиваются, готовые в любой миг лопнуть с чудовищным ультразвуком – но тебе совсем не больно и не страшно. Просто не можешь пошевелиться… Это Проведение. Кажется, оно взялось за тебя всерьез. Но делать ничего не надо, все уже сделано. Так случается. Просто ответь. Просто скажи сам себе.

Да

или

Нет

Просто «да». Или просто «нет».

Никто не обидится. И не накажет. Только, возможно, сильно расстроится. Хотя ты и не узнаешь об этом.

Ты не один.

И прямые пути…

Прохор, прости – что-то заболтался сегодня. Сворачиваюсь!»