Северный путеводитель для новых русских иноков

– Прохор! – взмолился Басист, – Пожалуйста! Прислони младшенького к подвигу молчания… прямо вот с сейчас! Мы ведь о серьезных вещах беседуем – а он?!

– Начало тоже есть, – кое-как успокоившись, продолжил младшенький, – «Объявление: в начинающую рок-группу, работающую в стиле нео-хэви-панк-дум-дэт-арт требуются соло-гитарист, поющий ритм-, клавишник и барабанщик со своей установкой. Желателен также толковый звукорежиссер на собственном пульте и аппарате!»

– Прохор, вот скажи – почему я все это должен терпеть?!

– Ну, в твоем положении капризничать пока не приходится, – назидательно отметил Прохор.

– А, ну да… тут ты прав, – смирился выдающийся автор-исполнитель, – Я ведь почему еще эти нападки так стоически воспринимаю? Я же опять к братьям в экипаж проситься хочу… как тогда. Как думаешь – возьмут? Ты хоть – замолвишь словечко?

– О да! – протянул Мефодий, – Как вспомню твои сентенции по ходу дела… Вот это вот хотя бы – «Никогда не трогайся с места в 13 и 37 минут на часах…» Ну про тринадцать еще понятно, хотя мы, в экипаже, как ты должен помнить, не суеверны. А тридцать семь-то причем?

– Мы, между прочим, никогда в эти минуты в студии писаться не начинали. А тридцать семь… – тут он натурально всхлипнул, – Пушкин в тридцать семь погиб. Александр Сергеевич…

– Да, вот это – точно концептуализм! – уважительно воскликнул Коровин, – Самая его сердцевина и суть.

– Или вот это еще, – продолжил старший Галлахер, – «Не пристегивайся, пока не тронешься – а то вдруг не поедешь?»

– Вы в студии тоже, что ль, пристегивались?

– Да приходилось некоторых… сам понимаешь – атмосфера импровизации, полета и активного поиска Истины сугубо исполнительскими, художественными средствами…

– Занятно, что всю эту мудрость нам приходилось выслушивать от человека, – пояснил Ибрагим Галлахер, повернувшись ко мне, – который так и не научился различать педали тормоза и газа. Я, в принципе, после этого сразу понял, почему он бас выбрал, а не обычную гитару. В четырех-то струнах запутаться не так тяжело, как в шести. Хотя педалей-то – тех всего три, а и то!

– Я научусь! В этот раз – обязательно! С Мефодием позанимаюсь! Он все-таки поспокойнее тебя! – не удержался от встречного укола маэстро контркультуры и альтернативы.

– Этот научит… – согласился Ибрагим, вновь впадая в беспричинное веселье, – Он сам-то – давно научился? Как вспомню тогда… первый раз он когда в Беспримерное Турне не пассажиром отчалил. Так уже второй элемент «обгон по встречной» исполнил не то что по встречной, но аж по встречной обочине! Я уж грешным делом подумал тогда – отъездили свое, прости нас, Проведение, а ведь сколько всего еще могли бы успеть…

– Это было всего один-единственный раз, – насупившись, поведал Мефодий.

– Но, философски рассуждая, – отметил Прохор, – ведь есть на свете вещи, которые и достаточно сделать всего один раз!

– Это ты к чему сейчас? – спросил Басист.

– Это я так. Говорю же – в философском смысле.

– А-а…

– Философия… – задумчиво молвил Мефодий, – Я вот помню – ехали тогда с тобой… Ты на заднем сиденье все дремал, не иначе, как опустошенный после очередной удачной сессии. Когда в Великой Русской Реке подъезжаешь, там дорога обходная, будто по кругу… и вроде давишь все сто пятьдесят, летишь – а пейзаж и картина за окном все одни и те же, и тянутся, тянутся… будто на месте стоишь. А ты глаза раскрыл, глядел, глядел задумчиво – а потом вздохнул так… «Да, велика Россия… а места в ней русскому человеку нету ни хера…» Вот – философия!

– Да, это он тогда сильно выступил, – согласился Ибрагим, – Программно, я бы даже сказал. Помощнее даже гениальной композиции «Завтра».

– А ты не записывал за ним? – спросил Прохор.

– Нет, зачем? Это ведь даже когда вновь по встречной обочине пойдешь – разве забудешь?

– А в Пустынь когда ездили… – продолжил Мефодий, – Вот прямо вязнуть стали по дороге, там и так-то грунтовка еле-еле, а дожди шли, совсем развезло. И автомобильчик еще с утра что-то чихал и кашлял – нет, думаю, не доедем… надо разворачивать оглобли. Вот есть такие места, ну как на Огненный тот же тогда… или типа Западной оконечности Города. Будто Проведение само тебе указывает – стой, не суйся. Не надо тебе туда. Во всяком случае – пока. И ничего тут не поделаешь.

– А в Пустыни – там что? – спросил я.

– В Пустыни-то? Вот и Последний басист то же самое спросил. Дурка там сейчас. Психов там держат, ну таких, в легкой форме. Не буйных. Живут там себе спокойно на свежем воздухе…

– А не страшно вам было?

– Не, не страшно. Говорю же – тихие. Их даже не охраняют почти. Там и бежать-то некуда, там на двадцать верст минимум леса сплошные, и то, если знать, куда идти. А не знать – так и на все сто…

– Точно! – воскликнул Басист, – Я же тебе тогда сразу сказал – разворачивайся смело! Не доедем и не надо! Все равно лет сколько-то пройдет – и прибудешь туда казенным транспортом, со всеми удобствами! Белье постельное получишь, с ребятами познакомишься…

– Ну, мы так не особо-то торопимся, – улыбнулся Прохор, – Хотя сермяжная правда жизни в этом, безусловно, есть!

– Да вот именно…