Северный свет

– Непослушный, – сказал Уивер, внезапно появившись рядом, и сгреб булочки в корзинку. Он сунул в рот пирожок из кукурузной муки и ойкнул – это Стряпуха, возвращаясь от ледника к печи, отвесила ему подзатыльник.

– Норовистый, – выговорила я сквозь смех.

Ответ у Уивера явно был наготове, но что толку, если рот набит пирожком?

– Вы труп, мистер Смит, – провозгласила я. Потом подула на палец, словно на дымящееся дуло пистолета, и гордо подхватив поднос, направилась в столовую.

Это был мой первый полный рабочий день в «Гленморе», и, пускай всего лишь в шести милях от дома, я находилась словно в другой стране, в другом мире – мире туристов. Туристы – это особый род людей: те, кому хватает денег, чтобы поехать отдыхать на недельку-другую, а порой на месяц или даже на целое лето. Я не могла себе представить, каково это – не работать все лето. Некоторые из этих людей были довольно милые, некоторые совсем нет.

Миссис Моррисон любила командовать, а Стряпуха была и вовсе ужасной скандалисткой и грубиянкой, но я ничего не имела против. Все это казалось мне захватывающим приключением. И было вовсе не так страшно, как я ожидала. Фрэн, старшая официантка, все мне объяснила и показала.

Я поставила булочки и масло на десятый стол. За ним обедало семейство: отец, мать и трое маленьких детей. Они болтали и смеялись. Отец с малышкой потерлись носами. Я таращилась на них, пока мать семейства меня не заметила, и тогда мне пришлось отвести взгляд.

За столом номер девять веселились четверо здоровяков из Нью-Йорка. Утром они ходили на рыбалку с проводником и собирались повторить поход на закате. Я думала, они слопают все, что найдется в кухне. Я уже принесла им суп-пюре из зеленого горошка. Три корзинки булочек. Большое блюдо с маринованными огурчиками, редисом и оливками. Форель – их утренний улов, – поджаренную и поданную с картофелем «Сара Бернар». Куриную печенку, пассерованную с беконом. Говяжий антрекот. Блюда из шпината, тушеных помидоров, свеклы, цветной капусты под белым соусом. А на десерт – кокосовый торт с заварным кремом, залитый белоснежной глазурью.

За столом номер восемь сидела одна-единственная дама. Неспешно прихлебывала лимонад и читала. Я глаз не могла от нее оторвать. «Я б на убийство пошла ради такого платья», – прошептала Фрэн, проходя мимо. Но я завидовала не платью этой дамы, а ее свободе. Она может спокойно сидеть у окна и читать, и никто не спросит: «Ты кур покормила? А что на ужин? Свиньям корму задала? Сад прополола? Коров подоила? Плиту почернила?» Мне казалось, передо мной самая счастливая женщина на всей земле. Аппетит у нее был умеренный, закусок она не заказала – только форель, которую к тому же попросила не жарить, а сварить в небольшом количестве воды.

Стряпуха ворчала, но сделала, как было сказано. Когда я принесла форель, дама сморщила нос:

– Неприятный запах. Будьте добры, передайте повару, что я люблю только свежайшую рыбу.

Я вернулась в кухню и с тарелкой в руках подошла к Стряпухе в полной уверенности, что жизни моей настанет конец прямо здесь и сейчас, – но Стряпуха лишь буркнула что-то себе под нос, убрала с рыбы листья зеленого салата и ломтики помидора, перевернула ее, заново украсила листьями шпината и кружочками морковки и велела мне выждать пять минут, прежде чем нести тарелку обратно. Я так и сделала. Дама объявила, что на сей раз рыба – само совершенство.

За столом номер семь устроились две молодые супружеские пары. Они рассматривали карты и обсуждали экскурсию по окрестностям в легком экипаже. На мужчинах – светлые костюмы из тонкой шерсти, руки гладкие, чистые – не только ладони, но и пальцы. На женщинах – юбки для велосипедной езды и полосатые блузки с шелковым бантом на вороте.

– О, Мод, а давай-ка спросим нашу официанточку – быть может, она знает? – предложил один из этих джентльменов, когда я подошла взять у них заказ.

– Вы не знаете, где найти индейцев? – спросила меня дама, которую, по всей очевидности, звали Мод. – Я очень хочу увидеть индейцев, раз уж мы здесь, в Ха-Ди-Рон-Да!

– Прошу прощения, мэм, – сказала я растерянно, – но мы в «Гленморе»…

Все четверо покатились со смеху, и я вдруг невесть почему почувствовала себя дурой.

– Ха-Ди-Рон-Да – это индейское слово, милая. Из языка ирокезов. Оно означает «поедатели древесной коры». Ирокезы называли так своих врагов, монтанье. Эти монтанье охотились здесь, в горах, но если им не удавалось никого поймать, они ели коренья и веточки. Ирокезы их презирали. А уж белые люди начали произносить «Ха-Ди-Рон-Да» как «Адирондак». Горы Адирондак, те самые, где ты живешь!

Я живу в Северных Лесах, мысленно возразила я. «Адирондак» – название из брошюрок, которыми в наши края заманивают туристов. Красивое и затейливое, как те поддельные разукрашенные мушки для наживки, которые Чарли Экклер продает приезжим. Никто из местных не стал бы ими пользоваться даже под страхом смерти.

– Так ответь же, – продолжала эта дама, – где мне искать индейцев?