Северские земли (СИ)

- Мы бежим, я сказала! – количеству металла в голосе Лушки позавидовал бы даже знатный сталевар.

- И куда? – мрачно поинтересовался Ждан, заранее зная ответ.

- В село, к отцу Алексию. – не замедлила подтвердить подозрения Лушка.

У дальнего родича Ждана они неизменно останавливались во время визитов «в люди» все эти семь лет, и опальный священник давно уже стал самым близким им человеком.

- А что случилось-то? – продолжал разыгрывать непонимайку попаданец. – Они же даже не пьяные вроде.

- Потом, всё потом – отмахнулась мать. – Готов? Пошли!

Выскочили они вовремя – почти все новоприбывшие скрылись в избе, лишь двое княжьих дружинников остались во дворе и повели лошадей к коновязи. Никто и не заметил, как мелькнули за курятником белый лушкин платок да серая ждановская льняная рубашонка.

Всю дорогу до Гранного холма, которую он прошёл бы и с закрытыми глазами, Ждан думал о том, что пресловутая женская тактика «зажмурить глаза и убежать» часто оказывается куда действеннее громоздких планов, придумываемых мужчинами. Пока он там, в курятнике, лихорадочно соображал – как бы им замаскировать Лушку, чтобы князь, а, главное, Антипа её не узнали, хитрая дочь Евы мгновенно приняла решение и никакого узнавания не состоялось за отсутствием встречи.

Побег вообще прошёл на удивление буднично – никто их не разыскивал, не преследовал, не отряжал погоню… Никто их просто не заметил. И они спокойно дошли до села и постучались к отцу Алексию.

Тот, узнав, что на кордон приехал князь с гостями, не выразил ни малейшего удивления – не в первый раз эти двое пересиживали у него визиты высоких гостей.

Лушка сразу же принялась за уборку и хлопоты по хозяйству – батюшка год назад похоронил жену, и хотя отец Алексий очень старался и в одиночку содержать дом в порядке, позиция Лушки в этом вопросе была непоколебима: не дело это – мужику бабскую работу делать! Идите вон оба во двор, там чем-нибудь займитесь!

Потянулись дни ожидания. Обычно князь редко задерживался на кордоне дольше, чем на неделю. Через несколько дней в Гранном Холме появлялся Тит, явившийся забрать семью, обычно – с каким-нибудь гостинчиком для Ждана.

Но на сей раз всё получилось иначе.

На третий день со счёта Ждана сняли семь тысяч из имевшихся двадцати, и мальчик очень сильно забеспокоился.

А вечером четвёртого дня в Гранном холме появился княжий ловчий Сергей, а с ним ещё три дружинника.

Ловчего Лушка со Жданом хорошо знали – этот усатый могилёвский мужик средних лет, почему-то всегда называвший себя «Сирожа», был главным устроителем княжьих охот. Именно «дядя Сирожа» обычно приезжал на кордон предупредить о грядущем визите князя. И тогда они с Титом, две «лесные души», обычно засиживались за столом допоздна, обсуждая мельчайшие нюансы предстоящей охоты. Не насухую сидели, конечно же, и Лушке обычно несколько раз приходилось нырять в погреб за закусками.

Однако сейчас Сергей, поздоровавшись, почему-то даже не кивнул Лушке, а сразу направился к хозяину дома. Подошёл, и сказал – как в воду прыгнул:

- Нам бы это, отец Алексий… Нам бы Тита отпеть. Привезли мы яво, завтра хоронить надо, третий день будет.

И из-за плеча услышал страшный, какой-то нутряной крик Лушки.

***

На похоронах Лушка выла и билась так, что сельские бабы боялись – умом тронется.

Но когда большое тело Тита упокоилось на сельском кладбище, а односельчане пошли на наспех собранные поминки, из неё как будто выпустили воздух: такой тихой и бесцветной она стала. Тихой и беспрекословной – она просто сидела за столом, уставившись в одну точку, и молчала. Не кричала, не шумела, не плакала. Когда призывали выпить, не чокаясь – послушно пила. Когда толкали в бок, напоминая про закуску – беспрекословно набивала чем-нибудь рот и глотала, не чувствуя вкуса.

И лишь когда народ, опасливо поглядывая на вдову, начал расходиться, и в избе остались только батюшка, Ждан да Сергей, она вдруг сказала:

- Как его, Серёжа?

Ловчий крякнул, сгрёб в кулак бороду, потом молча отошёл к своим вещам, порылся и, вернувшись, положил что-то на стол.

Это была сломанная рогатина.

Широкий листовидный наконечник копья – бритвенноостро заточенный, как однажды убедился на своей шкуре Ждан. Между наконечником и обломком древка на толстом кожаном шнурке висел кусок рога с ладонь длиной – ступор, не позволяющий зверю нанизаться на копьё и в этой самоубийственной атаке дотянуться до охотника.

Ждан уже давно знал, что широко распространённое в его бывшем мире изображение рогатины в виде раздвоенных вил – выдумки неграмотных иллюстраторов. На крупного зверя пользовали длинное тяжёлое копьё с широким острым наконечником, позволяющим наносить страшные раны, пускать зверю кровь, разрубая артерии, и удерживать его при этом на расстоянии.

У Тита, как у профессионала, рогатин было даже две - «берложья» и для «охоты вдогонку». Первая была длиннее, массивнее и тяжелей. Но сейчас перед ними лежала сломанная «догонная» рогатина.

Сергей начал говорить – глухо, короткими, ломанными фразами: