Северские земли (СИ)

Отец Алексий появился только на исходе третьего дня, как раз когда разбойники сели ужинать – уже, конечно, никаким не зайцем, а вяленой рыбой из запасов.

Ждана за все эти дни покормили только один раз, и он разве что зубами ещё не клацал. Живот подвело, сосало внутри невыносимо, да и общее самочувствие было так себе. Мальчик начал спотыкаться, перед глазами то и дело летали «мушки», в ушах звенело, и если раньше у него ещё были мысли о побеге (вот только умелый опекун Рудый так и не дал ему ни одного даже маловероятного шанса), то сейчас он понимал – не стоит и пробовать. Сейчас его с лёгкостью изловит даже неуклюжий Дундук – четвёртый член банды, который отличался огромной силой, но был, судя по всему, умственно отсталым.

Сейчас мальчику было настолько плохо, что даже появление учителя он воспринял без особой ликования, с изрядной долей тупого равнодушия. Радовало его только одно – так или иначе теперь всё закончится.

Священник, не скрываясь, поднялся по тропинке на холм к Чёртовой пещере, возле которой и вечеряли разбойники, и звучно приветствовал всех:

- Доброго вечеру вам, злые люди.

- И тебе не болеть, старый дурак. – ответил за всех Рудый, и, обратившись к сотрапезникам, добавил. – Я же вам говорил, что вернётся. Всё, ближе не подходи, стой там. Ты деньги принёс, поп?

- Что – и к столу гостя не пригласишь? – мрачно поинтересовался Алексий.

- Мы тебя, дед, на кошт не ставили. – не менее нелюбезно ответил атаман. - Как и щенка твоего. Я его и так покормил разок исключительно потому, чтобы он тебя живым дождался. Задатком покормил, можно сказать. Поэтому сначала деньги, потом все разговоры потом.

- Я… - начал было отец Алексий, но атаман одним рывком притянул к себе Ждана и приставил ему нож к горлу. Ждановский нож Жало Рудый забрал себе и теперь носил на поясе, не снимая.

На сей раз мальчику было и не особо страшно – какое-то тупое безразличие овладело им.

- Всё, ты достал, поп! – крикнул атаман, не то изображая истерику, не то и впрямь впадая в неистовство. – Хватит болтать! Деньги! Деньги или режу! До трёх считаю! Раз! Два!

Не дожидаясь слова «три», батюшка сорвал с пояса небольшой мешочек и бросил его атаману.

Но тот, похоже, и впрямь был опытным и тёртым. Он не отпустил Ждана, чтобы поймать кошель, хотя мальчик уже напрягся в расчёте на рывок. Нет, Рудый спокойно дождался, когда мошна, ударившись о его грудь, упадёт на землю. И лишь после этого, спокойно передал Ждана сидящему рядом Косому, и аккуратно поднял мешочек.

- Деньги у вас. Мальчика отпустите. – потребовал отец Алексий.

- А ты не спеши, поп. – криво ухмыльнулся Рудый. – Деньги счёт любят.

Он высыпал монеты на широкую ладонь и задвигал их пальцем. Закончив, он торжествующе ухмыльнулся.

- Ну ты даёшь, долгогривый! Ты что – по лже встрять решил? Здесь шестнадцать с половиной! А ты не обезумел ли часом?

Лицо священника закаменело.

- Это все мои деньги. Я продал свой дом старосте – мы договорились, что он его заберёт сразу после моей смерти. Я продал всё ценное, что у меня было. Его мать тоже продала всё, но имущества у неё много меньше, чем у меня. Мы взяли в долг у всех, кто нам дал. Ты же знаешь людей, ты понимаешь – я не вру. Нам негде больше выпросить даже гроша. Не безумствуй, Рудый. Ты привык стричь людей, но даже с овцы можно взять только одну шкуру, у неё просто нет другой. Моя шкура – у тебя. Отпусти мальчика, не бери грех на душу.

- Грех? - яростно зашипел Рудый. – Ты сказал «грех»?! Это что – я пытался обмануть людей, подсунув им меньшую сумму? У нас с тобой был договор. Я выполнил все его условия – твоего щенка никто и пальцем не тронул. А ты вместо тридцати рублёв приносишь половину, пытаешься нас обмануть и вернуть мальчика неправдой. А потом меня – меня! - обвиняешь во грехе?! Ты что, старый, из ума выжил?

- Но… - начал было отец Алексий, но атаман перебил его.

- Тринадцать. С половиной. Рублёв. – отчеканил разбойник, вновь державший нож у горла Ждана. – С тебя тринадцать с половиной рублёв. Всё, довольно! Мне плевать, где ты их возьмёшь. Иди в Козельск. Стучись к богатым друзьям – они у тебя есть, ты дворянин. Валяйся у них в ногах, продавайся им в холопы… Да вон хоть мать его продай – она хоть и не молода, но тетериться с ней желающих много будет, перси у неё как у коровы.

Он коротко хохотнул, и жёстко закончил:

- Даю тебе на всё пять дней, и это последняя моя уступка. Видит Бог, я и так уступаю тебе раз за разом, но ты не делаешь даже урезанный урок. Я подожду пять дней. Я не нарушу условия, как ты. Я даже твоего пацана кормить буду - на еду принесённых тобой денег хватит. Но клянусь тебе - ровно через пять дней, как только начнёт смеркаться, я предам твоего пацана самой лютой смерти, какую только смогу придумать. А я на выдумку хитёр, можешь мне поверить. Всё. Больше разговоров не будет. Иди!

Священник молчал, всматриваясь в лица каждого из четырёх разбойников.

Рудый ухмылялся. Косой отвёл взгляд. Косолап, напротив, дерзко уставился в ответ. Ну а Дундук, похоже, просто ничего не понял, и, как обычно, смотрел тупым коровьим взором.