Съевшие яблоко

— Ты на часы смотрел?! — Мезенцев сам от себя не ожидал, что повысит голос.

Ян замер в дверях. Глаза его медленно удивленно округлились и он неуверенно кивнул:

— Ага. — явно не понимая причины вопроса.

— Двенадцать скоро! Где ты ходишь?! — Мезенцев только сейчас начал по-настоящему осознавать в какую передрягу едва не угодил. Он добровольно, с бухты-барахты взял чужого ребенка и привел в свой дом. И через два дня ребенок пропал. Ушел в школу и не вернулся. Да кто ему поверит? Как, каким образом он собирался доказывать, что не расчленил того в ванной и не расфасовал по пакетам?! — Я тебя спрашиваю, где ты ходишь среди ночи?! — от внезапного испуга Мезенцев почти закричал и даже потряс в воздухе лопатообразной ладонью. Признаться, испытывая сильное желание схватить за шкирку и хорошенько встряхнуть. Но в то время, как сам Мезенцев сознавал, что никогда подобного не сделает, Ян воспринял угрозу вполне буквально и вжал голову в плечи.

Мезенцев почувствовал себя извергом.

По глазам мальчика было видно, что Бэтмен, с утра проводивший его в школу, к вечеру превратился в Злую Ведьму, но причины такой странной трансформации понять он не мог:

— Я на занятиях был, у меня ведь занятия, — лепетал он, все сильнее втискиваясь спиной в дверь, и даже начал странно заикаться, — а п-потом на мет-тро. Я быстро шел! — затараторил он, — честно — на улице дождь и холодно и… — и замолчал, сморгнув.

— Какие занятия в двенадцать ночи? — вкрадчиво спросил Мезенцев, у которого уже смешалось раздражение и чувство вины, будто он в самом деле собирался его бить. — Тебя кто приучил взрослым врать? — в потолке потускнела и согласно мигнула лампочка — верно, не дело взрослым врать.

— Я никогда не вру! — возмутился мальчик несправедливости, уши у него покраснели на просвет, — никогда-никогда! А на занятиях меня Дарья Петровна оставила, — голос его становился все более негодующим, речитатив частым, а глаза возмущенными, — потому что она говорит, что мне заниматься надо больше. И я могу на конкурс вообще не попасть. И…

Мезенцев махнул рукой. Он не знал никакой Дарьи Петровны, слыхом не слыхивал ни о каком конкурсе. Да и не хотел.

— Хватит, — раздражение его угасло, облегчение тоже ушло как не бывало и накатила какая-то усталая опустошенность. Ему вдруг захотелось одного — тишины. Мезенцев безапелляционным жестом махнул в сторону кухни, — мой руки и иди ешь.

А сам развернулся и ушел в комнату, усевшись за письменным столом. Пока он полночи метался по квартире вне себя от волнения, все валилось из рук — ни о какой работе не было и речи. А работать ему было нужно. Он же не одиннадцатилетний пацан, а взрослый человек. И у него своя жизнь: суды, клиенты и неотложные дела.

Похоже Еж был не так уж и неправ. Мезенцев придвинул к себе папку, раскрыл и вдруг пожалел, что вообще все это затеял. При мысли, что он мог легко избежать всей этой истории и провести спокойный вечер за работой под бутылку пива почувствовал желание собрать и отвезти Яна обратно.

Полчаса спустя, когда пар уже вышел, а тезисы в голове, занятой посторонними мыслями, все никак не хотели формулироваться, из кухни еще не раздалось ни звука. Мезенцев попробовал демонстративно не обращать внимания и работать, но не мог. Только исчерпав силу упрямства, он сдался и встал.

Когда он вошел, на кухне стояла полная тишина. Слышно было как на стене тикают часы, приближая минутную стрелку к двенадцати. Ян сидел перед полной тарелкой и смотрел на чистую вилку к которой так и не притронулся. Вид у него был потерянный и несчастный.

Мезенцев неожиданно понял, что уже совсем не злится. Он тяжело выдохнул и тихо сел напротив. Мальчик коротко и боязливо глянул на него и снова уставился на сложенные на коленях ладошки.

— Ты зря на меня обижаешься. — вкрадчиво проговорил Мезенцев, — ты понимаешь, что половина двенадцатого — это поздно?

— Для чего поздно? — Ян наконец решился и поднял глаза.

— Домой приходить поздно. Уже ночь и на улице темно, — он кивнул на окно за которым стояла непроглядная осенняя темень.

— Я на занятиях был. — Рассказывал он не Мезенцеву, а вилке и полной тарелке, — у меня там расчетная таблица не получается. А пока я ее не выведу — не пройду отборочный барьер на конкурсе. Дарья Петровна говорит, что я слабоодаренный, — мальчик очень искренне это говорил, явно веря, раз такие слова были сказаны ему взрослым — той самой неизвестной Мезенцеву Дарьей Петровной, — поэтому она очень обрадовалась, что я теперь в Москве живу и мне на электричку не надо. Сказала, что мы будем заниматься в два раза больше, чтобы я больше успевал и лучше усваивал. — Он пожал плечами, — а потом на метро я уже быстро доехал — там ночью народу не много.

Мезенцев только вздохнул.

— Ян, а Денис Матвеевич тебе не объяснял, что нельзя ходить по улицам по ночам? Что это опасно, а взрослые за тебя волнуются.

Мальчик коротко посмотрел и покачал головой:

— Я ему никогда не мешал. И дверь сам открывал, чтобы не будить.