Съевшие яблоко

— Привет, малАя. — Он многих так называл, а тем более Лизу, которая по виду-то не сильно выросла с тринадцати лет. — Как жизнь?

Та кисло скривилась:

— Чет херово. Может выпьешь со мной, а то мне… — сглотнула и жалобно прогнусила, — надо.

Дядька сочувственно улыбнулся:

— Не могу, малАя, видишь — на точке стою.

Тут позади Лизы к столу подошел щуплый мелкий мужичок:

— Эх, хозяин, у тебя фитинга нет? — он порылся в кармане, достав железную баклажку, — вот такого. Резьбу сорвал, найти не могу.

И дядя Миша тут же забыл о Лизе:

— Дай-ка, сейчас посмотрим, — и громко крикнул через ряд, — Лех, у тебя фитинга двадцаточки нету?

Лиза разочарованно отошла и поплелась дальше. Вокруг были одни и те же лица. И у нее они вызывали ненависть. Вот Фархад — мелкий, смрадный. В прошлом году он на своей "приоре" двух малолеток сбил и ничего — не сел. К нему даже подходить без толку — за копейку удавится. С Серегой разговаривает, чья кодла держит в страхе половину рынка и потрошит лохов почем зря. Все это знают, только никто не пикнет.

А дальше Пашка. Этот всегда поставит — только подойди. Даже рад будет, сюсюкаться начнет. Чертов садист-извращенец. В прошлом году, говорят, проститутку в кровь порвал. Лиза тоже раз напарывалась, еще по малолетству — потом неделю все внутри огнем горело, встать не могла.

Пашку она обошла стороной. И женские ряды обогнула. Бабы ее не любили — гоняли, шпыняли. Они вообще никого не любили. Стояли в своих балахонах и банных сланцах, махали руками и матерились почище мужиков.

Все здесь было такое, если знать подноготную: фальшивое, жадное, злое. Лиза ненавидела этот мир. Его запах, лица, веселую наружность и приторный душок шашлыка, всегда заготовленного для летних клиентов. И особенно мужчин, каждый из которых готов поиметь тебя, но будет долго торговаться, чтобы не платить.

Она выбрела к дороге — тут торговали шелухой: картошкой, вениками, метлами. Добрела до последних рядов и только хотела углубиться в них снова, как ее окликнули:

— Привет, куколка. Чего бродишь как неприкаянная? — Марат. Смотрел на нее и ухмылялся полным золотых коронок ртом.

Для этого она — "куколка". У каждого из них были свои словечки для таких как Лиза. Тут "куколка", там "шмара" — но это одно и то же.

Марат был отвратен. У него на левой руке не было ни одного пальца — говорил на заводе станком отрубило, и скорее всего врал. Лизе трудно было поверить, что он мог работать на заводе. Другая рука у него была сплошь в зоновских наколках.

— Привет, — Лиза обреченно выдохнула и приблизилась. В конце концов, Марат был не худшим вариантом. Он конечно и заплатить потребует, и будет больно. Но хоть не покалечит.

Беспалая рука тут же легла ей на плечо. В нос ударила вонь — он пах мужиком. Самым ненавистным для Лизы запахом.

37

Дорога из школы была одна. Точнее две: первая через ворота — но там никто не ходил, за воротами была автобусная остановка, а все дети жили поблизости. Вторая — через спортивную площадку и калитку. Где среди кустов сирени и сорняков оставался крошечный пятачок пустыря.

— Стоять-бояться! Куда прем?

— А? — Ян обернулся и потерянно сморгнул.

Пацаны заржали.

Он как раз шел по краю пустыря, у турников. Шел — никого не трогал. Решал задачу по геометрии и, погруженный в свои мысли, беззвучно шевелил губами на ходу.

Он даже не сразу понял, что окликнули именно его. А когда обернулся и увидел Егора Свиридова — удивился. Они учились в одном классе, но ведь с Яном никто не общался. Он и вспомнил-то Егора Свиридова только потому, что пару дней назад тот очень позорно провалился, отвечая на уроке истории. А сегодня почти так же отличился на географии, и Ян многажды поправлял его со своей задней парты.

— Привет, — по наивности открыто проговорил Ян и остановился.

Это было глупо.

Мальчику повзрослее или хотя бы чуть менее доверчивому тут же бросилось бы в глаза, что Свиридов не один, а в компании еще двух рослых пацанов. И что в облезлых кустах они торчат не просто так — покурить подальше от классной — а ждут кого-то.

Ян же только поправил на плече лямку рюкзака и, совершенно не понимая к чему идет дело, ответил на вопрос:

— Домой иду.

Он ведь всегда отвечал, когда его спрашивали.

Ребята глянули на него и расхохотались.

— О как, ты глянь, домой он спешит, — один толкнул другого локтем, усмехнулся и сделал шаг вперед.

Массивная фигура оказалась прямо перед лицом Яна и широкими плечами заслонила солнце. При Яновой щуплости и низкорослости для этого даже не нужно было быть особенно высоким.

— Домой говоришь? — глумливо хмыкнул пацан. Подмигнул другому.

И толкнул Романова плечом.

— Домой?!

И тут же вторым.

Ян только широко раскрыл глаза и шатнулся назад. А тяжелый ранец потянул его к земле. У мальчика запутались ноги. Шаг-другой спиной вперед и он бы конечно упал.

Но уперся в чьи-то руки. Собирался обернуться и поблагодарить.

Но и эти руки так же не больно, но обидно толкнули его — на этот раз вперед. Ян оступился. Ранец тянул его в одну сторону, инерция в другую. Жесткие лямки болтались на плечах, раскачивая все сильнее и сильнее.