Съевшие яблоко

А вокруг мальчика уже как-то образовалось кольцо. И его толкали друг от руга, как мяч: то в спину, то в грудь.

— К мамке с папкой?

Ян шмякнулся лицом в чей-то школьный пиджак.

— Чтобы мамочка похвалила?

Больно подвернул ногу. Перед глазами мельтешило. Асфальт, кусты, синие пиджаки, чьи-то руки и огромные грязные кроссовки с высунутыми языками.

— Типа самый умный?

Кружилась голова, он уже не понимал кто его толкает и куда, подмышки горели, ранец сбился на бок и норовил увлечь на асфальт. Ян задыхался от запаха мальчишеского пота и поднятой пыли.

— Че ты лезешь, когда тебя не просят?

И только наивно и нелепо лепетал:

— Но я же знаю ответы, — и так и не понимал что происходит, и чего они от него хотят. Он читал про школьное насилие и про то, как начинаются драки. И постепенно начал соображать, что это наверное она и есть. Настоящая драка.

— А ты засунь себе свое знание в задницу!

Он участвует в настоящей драке! Ян от удивления даже приоткрыл рот.

Тут его как раз пихнули особенно сильно. Лямка рюкзака лопнула со звуком выстрела. Ранец полетел в одну сторону, а Ян, споткнувшись и не понимая где верх, где низ — в другую.

И шлепнулся на асфальт. Разом порвав брюки, ссадив оба колена, локоть и ладони.

Но не успел он сделать вдоха, как кто-то из пацанов пнул его ногой. Ян только успел увидеть те самые длинноязыкие кроссовки. И от боли то ли крикнул, то ли визгнул. Звук получился громким и жалобным.

Но не умилостивил никого.

— Самый умный, да?!

Пинок ногой по поджатым коленям.

— Че-то не понял?!

В спину.

— Так мы щас научим!

В плечо.

Били не сильно. Сверстников бы и не так бить стали.

Но Ян этого не понимал. Ему было больно. И больно, и страшно. Потому что он еще никогда в жизни не дрался и никогда ни с кем не ссорился. И никого не обижал.

А его почему-то били. Пинали ногами. И он был уверен, что сейчас убьют. Хотя толком и не понимал, что это значит. Но чувствовал: сейчас убьют, сейчас убьют.

— Придурок… мы тя щас научим, что бывает с умными придурками.

И тут случилось неожиданное — кто-то, скорее всего нечаянно, в очередной раз пнул его ногой и удар пришелся в лицо. Рассек губу и в рот фонтаном хлынула кровь. Теплая, соленая с острым вкусом и запахом железа. Брызнула на асфальт прямо с подбородка.

Страх перерос грань инстинкта самосохранения. Для ребят это была не потасовка даже не "темная", а для Яна — борьба за жизнь. С визгом исступленного отчаяния он взвился на ноги.

И кинулся на первого попавшегося пацана — по чистой случайности оказавшегося Егором. Страх застил все: десятилетний Ян ничего не видел и не слышал, кроме собственного подбадривающего вопля. Он не дрался ни разу в жизни и не представлял что это такое. И сейчас он лез не в драку — он защищался. А потому отчаянно нелепо и невпопад размахивая вокруг себя кулаками, впился зубами в руку обидчика.

Тут уж взвыл и пацан.

— Ааа… отцепите, отцепите его от меня! — завертелся он на одном месте, пытаясь стряхнуть вцепившегося мальчишку. Но тот только болтался тряпкой, держась как бульдог зубами и руками. По счастью так вовремя порвавшийся рюкзак больше не висел за его спиной и не сковывал движений.

— Ааа, чокнутый, да отцепись ты! — уже дурью орал Егор, только от неожиданности не сумевший сразу отодрать маленького драчуна. А Ян продолжал молча и целеустремленно лягаться и царапаться, не разжимая зубов. Глаза его при этом были крепко зажмурены от страха.

Его с трудом отодрали втроем. Кому-то он по чистой случайности попал пяткой в живот, а кому-то локтем в глаз.

Но это только от неожиданности и страха всем показалось, что страшная бойня шла бесконечно долго. На деле же прошла всего пара минут.

Которых, впрочем, хватило старшим мальчикам, чтобы перепугаться:

— Брось, брось, ну его! Чокнутый, он же ебнутый. Бросай!

— Придурок. Чокнутый придурок.

— У него не все дома!

— Бежим! Пошли отсюда! Не подходи к нему, он припадочный!

В голове Яна вопли смешались с топотом удаляющихся ног. Глаза его по-прежнему были зажмурены, а потому он не видел, что остался на поле побоища один. Лежа в пыли у асфальтовой тропинки, прямо под сухим кустом сирени. Весь в крови и грязи, в рваных штанах и нелепой позе с поджатыми коленками.

Только через несколько минут, когда мелкая дрожь перешла в крупную, но редкую, а глаза все же открылись, преодолев пелену страха, Ян смог сесть.

У него болело лицо. Ссаднили ладошки и коленки. По щекам текли слезы.

Мальчик боязливо, на полусогнутых облазил кусты, собрав драгоценные тетрадки и учебники, высыпавшиеся из раскрытого рюкзака. Собрал их в неряшливую кучу, прижал к груди. И только после этого расплакался.

И всхлипывая, запинаясь на каждом шагу, поволокся домой. Десять минут назад он — самый умный и успевающий — шел домой, решая задачку. А теперь едва ковылял и казался себе самым несчастным, грязным и зарёванным.

38