Сезон любви на Дельфиньем озере

К последним же его пассиям она относилась уже совершенно спокойно, зная, что такая влюбленность не имеет ничего общего с его чувствами к ней, просто без этих увлечений Филипп Тимофеевич, сохранивший, несмотря на лагеря и трагическую смерть сына, свою жизнерадостность, не был бы самим самой. Как в фойе многих институтов у нас стоят стенды с фотографиями передовиков производства, то бишь науки, так и у него в лаборатории на стене висел лист ватмана с наклеенными на него карточками — это были портреты его любимых женщин. Надо сказать, что на Урале, где я тогда жила со всей семьей, в том числе и с твоей мамой, Таня, и где велено было поселиться Филиппу Тимофеевичу, нравы были полиберальнее, чем в центре, и эти его вольности терпели. Когда я в первый раз пришла к нему в отдел, я была студенткой-дипломницей, и на меня никто, абсолютно никто из мужчин не обращал внимания. Я была такая незаметная и еще плохо одетая, как и все мы после войны. Зато Филипп Тимофеевич сразу меня разглядел и стал оказывать мне знаки внимания. О эта его старомодная галантность! Современные молодые люди не имеют о ней ни малейшего представления. — Тут она окинула нас выразительным взглядом.

Славик увлеченно ее слушал, держа за руку Нику, а Алекс то ли делал вид, что ему интересно, то ли действительно заинтересовался ее рассказом, во всяком случае, он не сводил с нее глаз, машинально поглаживая лохматую голову Тошки, — я сидела напротив него, и до меня он не мог дотянуться при всем желании.

— Так вот, — продолжала Ванда, — как только Филипп Тимофеевич обратил на меня свой благосклонный взгляд, то до всех молодых людей, составлявших его кружок, тут же дошло, что я не унылый синий чулок, а очень даже симпатичная девица. Никогда в своей жизни — ни до этого, ни после — я не оказывалась в роли дамы, за которой одновременно ухаживает столько мужчин! Среди этих подающих надежды ученых был и твой дядя, Татьяна. Мне было из кого выбирать — и я выбрала его.

Я уже слышала это семейное предание, но не была против того, чтобы выслушать его еще раз: Ванда — великолепная рассказчица. Щеки ее горели, морщинки вокруг глаз и рта разгладились, и можно было понять, как прелестна она была в юности. Ее дочь и сын на нее не похожи, но оба тоже красивы по-своему; я опять про себя вздохнула — ну почему не только обаяние, но и красота тоже досталась не моей ветви семьи?

Наверное, Славик подумал о том же, потому что именно он продолжил разговор.

— Я не верю, что вас когда-либо можно было не заметить, Ванда, — сказал он. — Вы и сейчас гораздо интереснее, чем многие молодые девушки — взять хотя бы тех же Любу или Лялю, в которых обаяния нет ни на грош.

Мне кажется, в наше время с годами женщины словно расцветают. — И он выразительно при этом посмотрел на Нику. Галантно, ничего не скажешь!

Ванда неожиданно покраснела — наверняка вспомнила о своем возлюбленном; для меня не было секретом, что она сейчас переживает очередной период бурной влюбленности. Героем ее романа был один латыш — уроженец крошечного острова в Балтийском море, где она регулярно проводила свой отпуск. Годы над ней не властны. Но мне захотелось ее подразнить:

— Ты прав, Славик. А вы знаете, что в Ванду влюбляются не только живые люди, но и призраки?

— Таня, как ты можешь! — возмутилась Ванда.

— Да-да, в том доме на Балтике, куда она уже который год приезжает в конце августа, живет привидение. Но оно не показывается никому, кроме Ванды, оно так ее любит, что по ночам ей является. Только одна Ванда его и видела, мои двоюродные брат и сестра такой чести не удостоились, они только слышали его стоны.

— Татьяна, это совсем несмешно! И нельзя говорить об этом так неуважительно. — Тут Ванда нервно оглянулась через плечо, как будто какой-то чересчур любознательный дух мог нас подслушать. — В той деревне, где наша семья отдыхает уже много лет, действительно живет привидение. Многие его встречали — и его видело бы еще больше народу, если бы наш домик не стоял на отшибе.

Существует легенда, что давным-давно, чуть ли не во времена тевтонских рыцарей, там жил какой-то немецкий помещик, который таинственным образом скончался. Его вдова, не проносив траура и месяц, сошлась с местным мельником…

Но что случилось дальше с легкомысленной вдовой и мельником, нам узнать в тот день не было суждено. Внезапно откуда-то сверху, с противоположной от берега стороны, раздался дикий стон, как будто там действительно пряталось привидение. Трудно описать этот тягостный звук, но одно о нем можно было сказать точно: сейчас он раздался в наиболее подходящую минуту. Самая быстрая реакция оказалась у наших ребят: пока мы с Никой соображали что к чему, а Ванда, испуганно замолкнув, пыталась дрожавшими руками поставить на стол чашку, не пролив чая, Славик и Алекс уже выскочили из домика.