Сезон зверя

– А я че? Это ж жизнь…

Чтобы как-то разрядить неловко повисшую тишину, Верка кашлянула и вернулась к тому, с чего начинала:

– И про медведицу мне бабушка рассказывала. Ну, это уж точно легенды. Говорит, убили два охотника медведицу, привезли к своей зимовейке и начали обдирать. Разрезали шкуру, а под ней – сарафан женский…

Тамерлан невольно дернулся, хмуро поднялся со своего чурбака и, ссутулившись, побрел в палатку.

– Ну вот, – заметил Белявский, – допекли мы своими дилетантскими россказнями бывалого таежника… А не кажется ли вам, дорогие мои, что мы несколько засиделись за приятной беседой? Не пора ли работой заняться?.. Пора! Через четверть часа прошу быть в полной готовности. Выходим в маршруты и на канавы…

Зденек всегда ел неторопливо, обычно задерживаясь последним, и Верка специально потянула с чаем, чтобы остаться с ним вдвоем. А когда все удалились, негромко сказала:

– Мне бы надо с вами поговорить. Срочно. По важному делу.

– К вашим услугам, – несколько удивился Зденек такой тревожной интонации.

– Помните, мы шутили по поводу Тамерлана? Ну, об оборотне…

– Да, конечно.

– Вчера ведь было полнолуние.

– Было.

– А вы не обратили внимания на его бороду? На ней же кровь засохшая!

Глянув в ее напряженное лицо, Зденек внезапно улыбнулся.

– Да, Верочка, он действительно плохо помылся. Но, увы, ваша версия легко снимается. Кровь на его бороде – от того самого бедного барашка, которого мы кушаем второй день. Валера мне рассказал, что Тамерлан пил ее, демонстрируя местные охотничьи традиции. И даже пытался приобщить к ним Валерия.

Верка вздохнула то ли с облегчением, то ли с разочарованием и молча покачала головой.

– И все-таки, – продолжил Зденек, – в нем что-то есть. Он очень, очень любопытный тип. Мы с вами об этом еще как-нибудь побеседуем.

Подойдя к своей палатке, энтомолог, как бы продолжая разговор, нараспев произнес:

– Лю-бо-пыт-но. Русский оборотень? Рашн вервольф рядом с нами?

В этот момент он как-то не подумал о том, что тугой и тонкий брезент не только пропускает, но иногда даже как бы усиливает звуки, раздающиеся снаружи, а палатка Тамерлана находится от него всего в пяти метрах.

Первая неделя закончилась, началась вторая. Ночной визитер больше не напоминал о себе. В череде полевых будней, вошедших в обычный рабочий ритм, история с медведем стала потихоньку тускнеть и забываться. Лишь Верка всякий раз, прежде чем накормить Найду сахаром, пошире открывала вход в палатку и лично убеждалась, что к ней пожаловал не косолапый. Теперь в изголовье спальника, прибавляя уверенности, у нее всегда лежал наган, с которым научил обращаться Диметил. Во время маршрутов этот видавший виды револьвер перекочевывал вместе с кобурой к Верке на пояс. Так что она действительно стала немного напоминать героиню фильма о Диком Западе. Вот только с поражающими воображение золотыми жилами в стенках каньона Маккены пока не совсем получалось. К пяти золото-кварцевым рудопроявлениям, обнаруженным предшественниками, они ничего своего не добавили.

На этих старых жилах, начиная с самой ближней, и начали горные работы Тамерлан и Карпыч. Каждое утро Афанасий, появившись в лагере, загружал на своих лошадей вьючники с аммонитом и вез взрывчатку туда, где пересекали канавами рудные тела, спрятанные под каменными развалами. Делалось это нехитро. Обыкновенным ломом, который казался в лапищах Тамерлана тростинкой, он пробивал по одной линии пять-шесть глубоких дыр, Карпыч заполнял каждую из них аммонитом, вставлял детонаторы и бикфордов шнур, а потом все разом запаливал. После двух-трех взрывов «на выброс» оставалось только кое-где подчистить дно, выкинуть отдельные глыбы и предъявить канаву геологам для документации и отбора образцов. Такая работа для Диметила или Белявского появлялась раз в несколько дней, а в остальное время, взяв с собой одного из практикантов, они протягивали с заданным и жестким интервалом линии поисковых маршрутов вдоль бортов своей долины, поднимаясь все выше к водоразделам и пытаясь засечь на обнажениях выходы новых жил. Или «шлиховали» по ручьям – отбирали пробы вдоль их берегов и промывали в лотках. На те отрезки ручьев, где надо было получить самые точные и достоверные пробы, отправляли Карпыча – в промывке шлихов с ним конкурировать не мог никто. От него материал шел, как от Бога, пользуясь его же собственным выражением – чистейший минерал! Тут уж он точно был полковником, если не генералом.