Сезон зверя

Обычно на каком-то склоне, недалеко от геологов, бродил и Зденек, которому Белявский запретил ходить на ловлю бабочек одному. Впрочем, такой порядок энтомолога вполне устраивал: передвигаясь вместе с геологами каждый день по новому маршруту, он довольно тщательно прочесывал территорию. Пожалуй, даже тщательнее, чем делал бы в одиночку, подолгу кружась на одном месте. Дела Зденека шли лучше всех. К паруснику Эверсмана он добавил еще целую серию парусника восточно-сибирского, тоже живущего только на Крайнем Севере России. К тому же в его коробки перекочевали двенадцать великолепных, только что вылупившихся из куколок желтушек вилюйских, эндемиков Якутии, на которых можно было сделать хороший обмен. Лишь аполлон арктический пока не хотел раскрывать своей тайны. Но у Зденека было еще больше полумесяца времени, а значит, была и надежда. Поэтому, хотя он и уставал к вечеру не меньше всех, но был весел и общителен за ужином. К разговору об оборотнях Зденек пока не возвращался, но регулярно затевал посиделки у костра, во время которых обязательно просил Верку сходить за гитарой. Чаще всего она поддавалась на эти уговоры, и в небо, становившееся с каждым вечером заметно темнее, уплывали простые и негромкие, но трогающие душу слова.

Люди идут по свету.
Им вроде немного надо:
Была бы прочна палатка
Да был бы нескучен путь.
И с дымом сплетается песня,
Ребята отводят взгляды,
И шепчет во сне бродяга
Кому-то: «Не позабудь…»

Зато Тамерлан нигде не мог найти себе места. Присев во время перекура у канавы или оказавшись вечером в палатке, он тут же воскрешал в памяти слова чеха, вспоминал его перешептывания с Веркой и понимал, что нельзя этому умнику дать возможность свободно действовать в полнолуние. Конечно, может, удастся накануне подстрелить какую-нибудь дичь и, напившись ее крови, благополучно избежать очередного обращения. Но если случится так, как уже было не однажды: жажда не пройдет, а потребует ее утоления именно в шкуре медведя, горячей и свежей добычей из-под клыков? Что тогда?! Ведь догадается же проклятый чех, как пить дать догадается и выследит…

Чтобы как-то отвлечься, а если получится, то и залить мрачные мысли бараньей кровью, Тамерлан в очередной выходной, наступавший по законам поля раз в десять дней, сам предложил Валерке сходить на охоту. Тот, конечно, согласился. Добравшись знакомой дорогой к солонцам, они хотели было разойтись по скрадкам, но шурфовщик вдруг остановил студента:

– Постой-ка, а че это там под горой валяется?

Подойдя к скале, они увидели рогатую голову, а рядом – окровавленные кости и куски шкуры, которые еще не успели высохнуть на солнце.

– Та-ак, ясно, охота отменяется. Кто-то успел вперед нас. – Тамерлан недобро усмехнулся: – Уж не Веркин ли знакомый?

– Вполне, – согласился Валерка. – От сладкого на мясо потянуло?.. След бы глянуть. Может, у ручья посмотреть? Наверняка после пира водички попить отправился.

Тамерлан молча кивнул. Подойдя к ручью, они тут же увидели на узкой полоске сырого песка отпечатки больших пятипалых лап. Валерка торопливо присел на корточки и заключил:

– Точно он! Смотри, Петрович, один след вывернутый и меньше вдавлен. Вот, значит, где хромец ваш пристроился. Та-ак… А если он барашков ловит, то не такой уж наивный паинька, как его Диметил преподнес. С зубками… Посидеть бы здесь пару деньков да покараулить…

– Кто тебе разрешит? – махнул рукой Тамерлан. – Пошли. Теперь тут делать нечего, он всех баранов разогнал.

Взрывчатка подходила к концу, но из-за низкой облачности в горах запланированный на конец месяца вертолет с аммонитом никак не мог прорваться на Тыры. Вскоре горные работы пришлось остановить – у Тамерлана и Полковника остались только одни детонаторы. А коли уж так сложились обстоятельства, Белявский решил объявить пару выходных «банных» дней, надеясь, что за это время авиаторы найдут какое-нибудь «окошко» в затянутых небесах.