Сфумато

– В этом не было нужды, мальчик. И сейчас нет. Я бы не прибегнул к недостойному храмовника шантажу, если бы не моя личная необходимость. Считай меня старым честолюбивым скрягой – я такой и есть. Повторяю, я никогда не верил в виновность Салазара.

Синомбре скрипнул зубами. В последние дни в нем крепла надежда – может быть, удастся восстановить доброе имя родителей, раз уж заварилась каша с аферой мессира Армандо? У отца с мамой ведь даже могил нет – и тела чернокнижников после казни, и умерших жертв Красной Смерти уравнивало огненное погребение, после которого прах спускали в глубокие подземные шахты. Маленькое имение Салазаров перестало существовать, крестьян расселили в другие места, а сама местность была превращена с помощью сфумато в новый ландшафт, дабы ничто не напоминало о прежних владельцах. Марко нашел в себе силы побывать там, когда возвращался в родные края со своим первым театральным фургоном – но тот визит стал морально тяжелым и потому единственным. Обоснована ли была нынешняя надежда? Вряд ли. Силенцио дорадо – надежная вещь для честности делового партнерства, но в соглашении пункт о прошлом семьи Салазар отсутствовал, оно лишь гарантировало Марко и всей его труппе полную безопасность и неприкосновенность…

Оставив на какое-то время попытки овладеть артефактом-перчаткой в плане управления стихией холода без связи с той или иной картиной-сфумато, Марко сосредоточился на других важных делах. Во-первых, под диктовку Армандо написал будущему тестю сугубо деловое письмо: мол, я жив, мое почтение вам, брачные обязательства в силе. Во-вторых, снова под диктовку ответил на умеренно тревожный письменный же запрос Совета, выражавшего возмущение, с одной стороны (долг чести – это прекрасно, но во имя другого долга рыцари не должны убивать друг друга, их жизнь принадлежат Храмам) и вялую радость – с другой (надеемся, мессир Ледяных пустошей будет справляться со своими обязанностями?).

В-третьих, вежливая отписка была сделана в адрес главы семейства Де Лаго уже самим Армандо, но с сыновними дополнениями в виде пары сухих фраз о погашенном долге чести. В ходе работы над нарастающим валом корреспонденции Марко не забывал и о том, что пора навестить того самого Донателло, пьющего не просыхая в гостевом доме чуть ли не десятый день подряд.

Гостевой дом на самом деле не был отдельным строением, он представлял собой частично изолированную пристройку, вписанную в архитектурный ансамбль Белого замка изнутри – с той стороны, которую занимал Ди Йэло-младший. Сейчас эта пристройка, размером не уступающая особняку в каком-нибудь маленьком поместье вроде того, в котором родился и провел первые годы жизни Марко, практически пустовала. Ранее ее занимала личная охрана мессира Лодовико, его свита, которую Армандо разогнал по домам вместе с той частью прислуги, которая регулярно пересекалась с настоящим Лодовико. Теперь штат обновился. У Марко уже частично оформилась шальная мысль относительно личного слуги для себя самого, ибо пока данную миссию исполняли каждый день глухонемые верзилы мессира Армандо. Но как отнесется к этому Ди Йэло-старший, было неясно. А как отнесется Пабло к крайне странному распоряжению Синомбре (наняться на службу к Ди Йэло-младшему), скрепленному печатью хозяина, – тоже вопрос.

В главном зале гостевого дома слабо тлел камин, а на каменном полу около оного присутствовали самые разнообразные следы длительного запоя, в который винтом вошел один-единственный человек, разметавшийся в пьяном сне на охапке не самой свежей соломы. Многочисленные опустевшие и частично полные винные бутылки, остатки закуски (она явно не соответствовала по объему выпитому), грязный и смятый плащ, на котором валялся огромный лохматый пес пастушьей породы, смачно грызущий кость. Он лениво покосился на вошедшего Марко и продолжил свое занятие.