Сгоревшая жизнь

– Вы мне не верите? Пожалуй, имел место легкий флирт с Альбиной… Ничего серьезного, пара свиданий. Она ведь была тогда очень хорошенькой.

– Да кто осудит?! А потом…

– А потом я… увлекся другой девушкой. Но это была не Лида. С ней меня никогда ничего не связывало. Честно говоря, я даже недолюбливал ее… Она была грубовата. Не в моем вкусе.

– А девушка, которой вы увлеклись, как ее звали? – Артур бросил взгляд на Ивашина, и тот раскрыл блокнот. – Она тоже работала с вами?

Возле окна Зинченко остановил свой бег от прошлого. Взялся обеими руками за раму, будто пытался удержаться в этом времени. Его голос прозвучал глухо:

– Понимаете, я ведь был совсем мальчишкой… Сейчас я не допустил бы ничего подобного.

На мгновенье Артур опустил веки. Потом тихо проговорил:

– Она была вашей пациенткой.

– Почему моей?! Я был всего лишь медбратом. У нее свой лечащий врач имелся…

– Как ее звали?

– Вы опять не верите мне?

– Имя! – вдруг гаркнул Логов так, что невропатолог испуганно вжался в стекло.

– Даша. Дарья.

– Фамилия?

– Боюсь ошибиться…

– Вы не помните фамилию девушки, в которую были влюблены? Не рассказывайте сказки, Олег Степанович.

– Кажется… Ковальчук. У нее была вялотекущая шизофрения. Но ее странности… Они делали ее необыкновенной!

– У вас обоих украинские корни, – бесстрастно заметил Артур. – Это вас сблизило?

– Нет. Не помню. Может быть. Она чудно пела украинские песни. У нее был потрясающий голос – такой раздольный, глубокий…

– И волосы наверняка были густыми и красивыми, как у многих ваших земляков.

Зинченко качнул головой:

– Молодой человек, я – коренной москвич. А насчет ее волос вы правы… Я в жизни таких не видел больше… Золотая паутина. Они меня и очаровали.

– Но?

– Что?

– Судя по вашему тону, должно прозвучать «но»…

– Никакого «но». И никакого продолжения. Кто-то донес главврачу, и меня уволили. Хорошо, хоть в институт не сообщили… К счастью, она уже была совершеннолетней. Более того, она была замужем. У нее даже ребенок имелся, о чем я и не догадывался сначала. Она не сразу призналась.

Никита записал в блокнот: «Кто донес на Зинченко?»

Ни на мгновение не отводя взгляда, Артур спросил:

– А что стало с этой женщиной?

– С Дашей?

Олег Степанович уставился на него с таким недоумением, что любому стало бы ясно: за все эти годы он ни разу не поинтересовался ее судьбой. Никита вдавил в лист острие стержня: «Вот же гад какой…»

– Понятия не имею. Меня же уволили! Я должен был спасать свою жизнь, неужели это не ясно?

– Предельно ясно, – подтвердил Логов уже без улыбки.

Теперь он смотрел на Зинченко холодно, почти зло. И Никита почувствовал, что не хотел бы оказаться на месте доктора.

– Значит, дальнейшая судьба Дарьи Ковальчук вам неизвестна?

Олег Степанович покачал головой:

– Наши пути разошлись.

– Как и наши. – Артур встал. – Но, возможно, вы нам еще понадобитесь.

Невропатолог в отчаянии вскинул руки, шагнув к ним, точно хотел удержать:

– Но я ведь ничего не знаю о случившемся сейчас!

Никита с восхищением проследил, какого взгляда удостоил его Логов, – научиться бы так… Врач слегка стушевался, отвел глаза, начал перебирать бумажки на столе.

Уже в дверях Логов бросил:

– Не уезжайте из Москвы.

И шепнул в коридоре:

– Пусть потрясется маленько. За предательство нужно расплачиваться.

– Ублюдок, – сурово подтвердил Никита.

Артур усмехнулся и неожиданно на мгновение обнял его за плечи:

– Мальчишкой он был. Сопливым пацаном. Гормоны фонтанировали, где уж тут до жалости… А потом сачканул, хвост поджал, чтобы себе будущее не испортить.

Никита удивленно повторил: «Сачканул? Никто уже не говорит так…» Ему даже стало как-то не по себе, словно в этот момент Артур отступил от него на гигантское расстояние – космический парсек, и приблизиться к нему стало совершенно невозможно. Другое поколение… Сорокалетние любили другие фильмы, слушали другие песни. В восьмидесятых у них был свой сленг – сегодня не все и понятно будет, если заговорить тем языком.

Он покосился на сосредоточенное лицо Артура, который вез их к третьей даме из списка: с трудом верится, что этот человек болтал на «птичьем» языке подростков и тайком курил за гаражами. И ведь не спросишь о таком, все же начальник… Об этом могла знать Сашка, но сейчас Никите было больно даже думать о ней. Какой-то старый друг там… Ее первая любовь? Она в силе, пока не пришла вторая?

Пытаясь избавиться от этих колющих изнутри мыслей, Никита с усилием повел плечами, точно высвобождался от пут. Перед глазами возникла скульптура «Связанный раб» и опять вернула к Саше – он запомнил работу Микеланджело только потому, что они играли в лото «Искусство». Как получилось, что уже столько вещей в этом мире напоминали о ней, хотя внешне ничего их не связывало?

От чужих глаз были скрыты раскаленные нити, пронизывающие его душу. Орать хотелось, когда натягивались… Чем остудить их? Электричество водой не зальешь. И водкой тоже… Правда, Никита не пробовал, но умные книги твердили, что она не помогает, и он решил не проверять на своей шкуре. Только работу потерять не хватало! И так ничего не осталось в жизни…