Сгущая краски (СИ)

И заставляет задуматься над тем, что именно мироздание ещё способно преподнести Суо Нико, ради того, чтобы макнуть её лицом в самую грязь и опустить ниже хе́рового плинтуса.

И, словно бы в качестве завершающего штриха, наводит на очертания ответа на этот назойливый, как шлюха в баре, вопрос:

Почему мне так не наплевать?

========== III. Цветок пустыни. ==========

vii. Emancipator - Greenland

Наивность простительна, когда тебе меньше двадцати.

Ты нерационален, даже если умён. Ты порывист, горячен и скор на выводы без должных оснований. Вину за твои промахи берут на себя другие, давая прочувствовать лишь самые крупицы из песчаного океана – то, что лежит на самой поверхности. Оно, возможно, не так уж и правильно, но реальное положение вещей в мире таково, и мировая статистика радеет именно за это.

Нико рушит эту закономерность, словно карточный дом, наверное, одним только фактом своего существования. Мировые стандарты ей порой чужды, как ничто другое, а общественное мнение она без задней мысли переступает, чаще всего просто его не замечая. Просто потому, что так жить удобнее. Ну, и ещё по причине того, что и нет особо того окружения, которое могло бы за что-то осуждать, а то, что есть, не знает ничего о человеке по фамилии Суо.

В отличие от неё, Айзава иногда просто не может не оглядываться на то, что происходит там – за гранью круга его интересов. Он, как-никак, состоявшийся взрослый – полноценная часть социума со всеми из этого вытекающими: имеет постоянный заработок, исправно платит налоги, изредка спасает людей (что уже вполне обыденно) и даже мусор сортирует, хотя делать это порой невъебенно лениво.

Отличается ли такой образ от той «взрослой» жизни, которую воображают себе подростки?

Безусловно.

Они – пока молодые ещё совсем – живут грёзами о свободе мыслей, чувств и времени. Мечтают о том, как в конце своих детских лет сорвут замок родительской опеки с комнаты и будут сполна наслаждаться миром. Шота не спорит – есть и такие, у которых это получается. Где-то около нуля целых и девяти десятых процента от всего населения земли.

Потому что невозможно убежать от ответственности, от принятия важных решений и от неудач, которые неумолимо настигают даже самых великих. На примере Всесильного это можно увидеть так отчётливо, что никаких других приводить и не понадобится.

Что представляет собой жизнь Нико?

По мнению Шоты – полноценный хаос.

Но очень странный. Он выглядит, словно утопия в суровеющих год от года реалиях современности: работа, которая действительно нравится; возможность находится рядом с приятными людьми; живое общение; обособленность от забот о том, что могут подумать другие – и такой мир для неё действительно хочется сберечь. Хотя бы потому, что этот кусок жизни достался ей кровью, потом и слезами. В самом что ни на есть буквальном понимании этого выражения.

Возможно там, если копнуть чуть глубже, есть много чего далеко не мирного, спокойного и радостного. Нет – Айзава почти уверен в этом. Однако туда – в самую суть вещей – он хочет смотреть в будущем, где ненадёжно-спрятанной от невзгод частице мира ничего не станет угрожать. Иначе, как ему кажется почти постоянно, она просто исчезнет. И в этот раз растворится на единственную, утомительно-долгую, болезненно-одинокую «вечность».

– Вам не обязательно было себя мучить только чтобы проводить меня.

Шота держит её в поле своего зрения буквально каждую секунду времени, проведённого рядом. Он не упускает из виду ничего ни в мимике, ни в жестах: слегка вымученной улыбки, склонных к сонливой лени движений и чуть покрасневших глаз, на дне которых, впрочем, по-прежнему мерцают яркие блики лукавства.

– Меньше разговоров – больше дела. Топай давай, – угрюмо бурчит куда-то в ворох жестковатых пут, подгоняя больше самого себя, чем её.

– Учитель, я что, так сильно похожа на ваших учеников, раз вы так бдите мою безопасность? – Суо издаёт хитрючий смешок, будто её захватывает приступ бодрости, однако стук каблуков не становится активнее, но местами даже превращается в изнурённое пошаркивание.

Закрой лучше рот – у тебя с ними ни единого сходства. Ни с кем. Ты отдельный, хуй пойми как устроенный, организм. Совершенно иная форма жизни. Грёбаный инопланетянин, который по счастливой случайности брошен здесь, чтобы порабощать остальных своим образом мыслей и ненамеренно продвигать до тупого честную идеологию.

– Ты похожа на несамостоятельную малолетку, которая не смотрит под ноги, – отвечает он, в последний момент успевая крепко обжать пальцами бледное запястье и удержать от страстного свидания девичьего лица и прохладного, сырого из-за недавно миновавшего ливня асфальта.

Манера общения у Сотриголовы дурная совсем. Она грубая, обидная и порой даже оскорбительная, хотя чаще всего просто создаёт впечатление, что этот герой испытывает хроническую усталость от буйной, бестолковой и бесцельной активности всего человечества. Это понимает даже он сам.

А Нико харкать хотела на это. Смачным, истинно-мужским плевком.