Сгущая краски (СИ)

Потому что ей, в громоздком отличие от всех остальных, хватает лишь немого взгляда на человека, чтобы угадать направление мыслей и узнать эмоцию. Она смотрит и действительно видит всё так, как оно есть – без мишуры притянутых до ушей улыбок, гирлянд из сверкающих от счастья взглядов, за которыми скрывается пустой вакуум, и розового фильтра иллюзии идеального, безопасного мира.

Нынешние учебники по психологии зовут это проницательностью.

Если оно действительно так, то в свои восемнадцать Суо достигла высшей формы этого навыка.

– Ты хочешь окончательно убиться? – Раздражённо вопрошает Айзава, когда наперекор его мыслям Нико продолжает щекотать ему нервы, забираясь на влажный мраморный бордюр работающего фонтана.

– Я всегда так хожу, – девушка подставляет ладони под прохладные брызги, разлетающиеся по всей округе, и ополаскивает лицо и шею, чтобы чуть приободриться, умудряясь при этом не размазать лёгкую краску на лице. – Хотите тоже?

Шота глядит на неё исподлобья с основательным сомнением в адекватности ума.

– Я похож на того, кто будет плескаться в фонтане в шестом часу утра?

Нико молчит, смешно улыбаясь в ответ. Глаза делаются сияющими от влаги на ресницах полумесяцами, а щёки заливает слабый, пунцовый оттенок. И вот поди разбери: то ли это крупицы априори чуждого ей смущения, то ли лучи рассветного солнца так падают, играя с воображением в подлую партию.

Нежный малиновый рассвет переливается миллионами оттенков розового на стеклянных коробках высоток, делая яркие вывески как можно незаметнее, и приглушая разнообразные подсветки зданий, ещё не переставшие приглашающе выделяться на фоне умирающей тени. Ночной город доживает свои последние минуты, прежде чем окончательно уступить место своей более доброй и мягкой, светлой половине.

– Учитель, у вас есть что-то, чего вы хотите?

Нико идёт с ним нога в ногу, неопределённо глядя перед собой, чтобы не упасть. Её неожиданный вопрос селится туда же, куда и все остальные чувства, мысли и идеи, касающиеся Суо – на подкорку сознания.

Раз спрашивает, то значит что-то за этим вопросом да стоит.

– Поспать, – и да – ему чертовски жаль, что невозможно везде таскать с собой спальный мешок.

Ну, и ещё хотелось бы поменьше самоотверженности у современного поколения героев – а то они с голой шашкой кидаются в опасность, как в крайнюю необходимость. В конечном итоге всё это, как правило, оборачивается горой скрупулёзно детализированных отчётов с его стороны, и выгребными ямами из объяснительных в духе «И так сойдёт!» для самих студентов.

Она заливисто смеётся, рукавом стирая с подбородка мокрые капли и подставляя похолодевшие от влаги лицо и шею по-утреннему прохладному ветру.

Дура набитая – простуда её нахер скосит с такими темпами.

– Как на вас похоже: не цепляться за материальные ценности и не превозносить духовные до уровня необходимых для жизни, – говорит Нико, даже не стараясь скрыть, что у неё целая гора с души скатилась.

Будто она боялась каких-то радикальных перемен в его мировоззрении. Нет, ну точно бестолочь. Самая натуральная.

– Ты спросила, чтобы поиздеваться? – Интересуется уже почти устало, ибо нет сил удивляться степени искажения сознания Суо.

– Нет, чтобы узнать про вас больше, учитель, – отвечает так несуразно-искренне, что до злых слёз смеяться охота.

Ей богу – вот эта её до тупого честная и прямолинейная натура самым диким образом подогревает в нём бесовскую ярость, как лаву в жерле вулкана. До такой степени, что кровь начинает кипеть, шипеть и пениться в узких тоннелях вен; по вискам стучит, как по наковальне; даже уши закладывает, отрезая от окружающего мира и оставляя наедине с собственным сердцебиением.

– Ты вообще чувство стыда не испытываешь за то, что несёшь? – Хотя в мыслях фраза выглядела иначе, на словах она превращается в какую-то дикую, мудрёную парашу, смысл которой даже сам Айзава не до конца улавливает. Потому что – ну, вот что она такого сказала?

Нико не теряется абсолютно, ловко умудряясь спрыгнуть с края фонтана прямо перед Шотой, чтобы говорить с ним открыто.

– Учитель, – смотрит пристально, не только не стесняясь прямого зрительного контакта, но даже будто бы ожидая его и бросая импровизированную перчатку для зрительной дуэли. – Тяжеловато быть застенчивым и постоянно зажиматься, когда на повестке дня 24/7 стоит вопрос выживания…

Да и когда работаешь в заведении, где почти на легальных условиях занимаются проституцией, ловко обходя справедливый закон и условно-оговоренный кодекс чести и морали красивой фразой «Желание клиента – закон» – явно как-то не до скромных пошаркиваний ножкой.

– … Так что у меня нет времени стыдится чего-то настолько мелочного и незначительного.

Ошеломление со всего размаху оглушительно бьёт Айзаву по затылку прикосновением чужих пальцев к лицу. Сперва деликатным и ненавязчивым, скользящим от уголка губ до каёмки выпуклого, тёмного шрама под глазом. Затем смелым и уверенным, близким до такой степени, что любимое даже самыми отпетыми экстравертами личное пространство сужается до пустоты – нуля, несуществующей в мире материи.