Шабашник

– Я когда с иркутской вахты возвращался, то в аэропорту с археологами познакомился – они в Балаганск ехали стоянки древних людей изучать…Уж было с ними подвязался, но передумал – спешил документы в институт подать. В итоге успел и выучился…, – Андрей скосоротился и пнул лежащую на тропинке ветку – та улетела в кусты шиповника.

– Кто же тогда мог угадать, что так всё вокруг изменится?

– Да на глазах тогда страна менялась, и я эти изменения инстинктом чуял, но разумом не понял. Душой стремился к чему-то вечному, глубинному, а разум говорил, чтоб на зоотехника шёл, потому что там сытно, стабильно, жильё и почёт молодым специалистам. Тьфу. Выменял мечту на чечевичную похлёбку, которой не дали.

Сергей потёр левый глаз, в который будто попала соринка:

– Мне кажется, что те, кто разумом понимает перемены – им лишь бы урвать, а потом хоть трава не расти: они со своим оторванным ломтём будут себя спокойно чувствовать где-нибудь там, где нас нет и откуда не депортируют.

Андрей молчал, внимательно слушал Сергея, а потом вдруг сам себе улыбнулся:

– Кажется, я понял… Хе-хе… Вспомнил повесть Платонова: там был матрос, который ехал на войну и ему было жалко задаром защищать неизвестных людей, тогда он стал из винтовки стрелять по окнам домиков, мимо которых проезжал – вырабатывал в себе чувство обязанности воевать за пострадавших от его руки. Может быть оттого некоторые наши деятели стараются тайгу если не выпилить, то сжечь? Байкал если не отравить, то по трубам перелить и китайцам продать? Потом с такой силой Россию защищать, что небу жарко станет! Но это, конечно, шутка.

– Ага. У нас в области тоже любят громко сказать, что лес – достояние и богатство, а как до дела доходит, так его за бесценок на корню продают. И ладно бы ещё соседям продавали, а то …

– На российском круглом лесе стоит вся финская лесная промышленность. Они ведь не дураки своё вырубать, когда чужое за копейки отдают. И тут не столько их спрос, сколько наше предложение, когда чиновник или частник сам к ним без мыла лезет с этим кругляком, ведь в том бревне он видит не дерево, которое сто лет росло на его земле, а конвертируемый ресурс. Для них и Байкал – только клякса на карте, которую в учебнике географии показывали, – Андрей поперхнулся, потом долго откашливался.

– Знаешь, ведь это даже хуже, если тот чиновник по стране ездил и страну вершками знает. Из окна поезда или самолёта кажется, что просторы наши бесконечные и сколько не возьми, а не убудет. Но хотя и велика Россия, а не безгранична. Как тот же Байкал – хотя и самый глубокий в мире, но и его дна сумел достичь человек в батискафе.

Они уже выходили из тени деревьев и Сергей заметил на опушке железобетонную плиту, не успевшую порасти мхом. На ней стояла бутылка с мутно-бесцветной этикеткой, а рядом пристроились два пластиковых стаканчика. Хозяева приборов были неподалёку – один тряс другого за плечо, размахивая свободной рукой у себя над головой, а другой соглашался с его неясными аргументами. В вечернем сумраке плита казалась матово-белой, будто накрытой скатертью.

Отойдя чуть в сторону, Андрей вполголоса проговорил:

– На Байкале, у истока Ангары, есть скала – Шаман-камнем называется. На неё в старину на ночь садили подозреваемых в преступлении и если волны щадили испытуемых, то те считались оправданными. Я бы, честно говоря…, – Андрей закашлялся и не закончил мысли.

– А мне эта плита напомнила валун, на котором молился Серафим Саровский. У моей мамы такая икона на стене висела.

Сергей 20-31

Здрав будь! Ну как там? Всё спокойно? Точно ментов не было? Никаких повесток в ящике нет?

Геннадий 20-33

Да никаких ментов не было точно – я бы уж тебе написал.

В ящике почтовом только платёжка за свет. В этом плане всё спокойно – тут не переживай.

Сергей 20-33

А в каком плане неспокойно?

Геннадий 20-40

Иваныч умер.

Послезавтра похороны, в 9-20 на Петелинском. Тётя Тамара тебе просила передать.

Сергей 20-41

Нифига себе! Что случилось?

Геннадий 20-42

Вроде с сердцем что-то. Или инсульт ли? Не знаю точно.

Сергей 20-43

Как жалко… Я обязательно буду на похоронах. Как раз с поезда прямо приеду.

23:07

Когда вечером Сергей вышел на крыльцо, на небо словно нахлынула волна и принесла с собою сотни звёзд, горящих, как фары со встречной полосы. Он глядел в освещаемую этим дальним светом беспросветную небесную глубину и думал, что когда-нибудь не будет ни России, ни Китая, а от жуликов, мечтавших выпить Байкал, не останется и праха. Но всё равно в глубине будет храниться что-то пугающе всеобъемлющее, восторженно обнадеживающие и до смешного понятное. То, что только и есть в этом мире настоящего и к чему рано или поздно всё придёт.

В глубокой и пустой урне догорал не затушенный окурок. Поднялся ветер, волна небесной пены откатилась и из-за горизонта взошёл кровавый Антарес.

Глава X

21.11.201… года. Москва, столица России.