Шаг в небо

— Андрей, не надо, не путай чувства с необходимостью. Я понимаю, тебе была очень дорога та девушка, Ива. Тебе хочется отомстить, ты себя чувствуешь виноватым. Но не надо. Ничего, кроме зла, ты не породишь вот так. А предателя надо наказать, но не так. Что изменится, если он умрёт? Не появятся новые предатели? Они были всегда и всегда будут. А вот ты — ты изменишься. Не надо множить зло. — Надя взяла меня за руку — Андрей, поверь мне. Иногда, когда нам очень больно, мы можем делать ошибки. Не надо…

И тут я сделал глупость. Я совсем рассердился на Надю.

— Да, что ты понимаешь! — Я дёрнул плечом, так что Надина рука соскользнула, я почти закричал — Я через такое прошёл, что … Я выжил потому, что я мог сопротивляться. А ты хочешь добренькой оставаться? Нет, я лучше тебя понимаю, что надо. И не надо меня Ивой попрекать! А ты тут, живёшь у меня и ещё…

В общем — я просто говорил глупости. И понимал, что это глупости, но не мог остановиться.

— Да, ты прошёл через такое. — Надя смотрела на меня спокойно. И говорила спокойно. — Но если то, что ты прошёл, изменило тебя так… И я никогда тебя ни в чём не упрекала. Я не хотела тебе мешать, — она добавила как-то тихо и беспомощно — Я могу уйти. Но… Я тебе хотела помочь. Я боюсь этого человека. И мне немного страшно за тебя. Я не хочу потерять тебя.

Ничего больше не говоря, Надя пошла в коридор, сняла с вешалки мою тёплую робу и ушла на балкон. Было слышно, как стукнул крючок, снаружи запирая дверь.

Я сидел на кухне, и мне было очень гнусно. Скорее просто физически плохо. Я обидел Надю. И не могу найти в себе сил пойти мириться. И ещё мне стало казаться, что впереди у меня будут только сумерки, моросящий дождь, бессмысленные дела и пустые разговоры на кухне. Всё более и более пустые с каждым днём. И не будет никого, и не будет Нади. Сначала я привыкну жрать эту пластиковую отраву, другого ведь нет. Потом мне будет нравиться униформа. Потом даже понравится каждую неделю менять работу, мести дворы, гонять мышей, тараканов. А потом … Неужели мир так и заснёт? Как мне разбудить его? Да и в силах ли я разбудить его, если себя не могу разбудить и сбросить с себя эту липкую безысходность? Время от времени я выходил в комнату — балкон был закрыт изнутри. Ну и ладно! И тут я поймал себя ещё на одной, страшной мысли. Я ведь нарочно Надю обидел, упрекнул в том, что она живёт у меня. Ведь это неправда. То, что она здесь, со мной — это, наверное, единственное, что мне важно в жизни. А, поди, ляпнул такое. Зачем? Я не мог так просто сидеть дома. На улице были ранние сумерки и сырой туман гнилой зимы.

Мои мысли прервал телефонный звонок. Почему-то я подскочил от него, как ошпаренный. Оказалось совсем плохо — звонил Пыльцын. Лёгок на помине.

— Так, Андрюха! Делаем игру! — Пыльцын сразу перешёл к делу, — времени у нас мало.

— Почему мало?

— Ну… — Пыльцын замялся, — ну так потеряется же интерес! Гореть надо в игре, гореть! Сейчас сценарий обсудим вчерне, а ты людей завтра собери, всех, кого знаешь. Всех, кто ещё сможет играть.

— А игра когда? — Я не очень верил, что он и вправду игру задумал. Вернее я понимал, что он задумал.

— Так послезавтра суббота, вот и устроим, — Пыльцын был стремителен. — Кстати, а где подруга Надя? Будет играть?

— Да нет… — я замялся и ляпнул полную ерунду. — Она на балкон ушла.

— А, ну ладно, ваше дело. Значит так!..

— Подожди, может я к тебе приеду? — Я решил, что всё таки должен с ним встретится. Посмотреть ему в глаза. — А то так по телефону не очень.

— Так пока ты дотелепаешься, — мне показалось что Пыльцын не очень рад меня видеть, в его голосе что-то дрогнуло.

— Да нет, я на велике, пятнадцать минут и я у тебя! — Сомнения Пыльцына почему-то упрочили меня в мысли встретится с ним немедленно.

— Пятнадцать минут… — опять замялся Пыльцын — ладно, я успею.

Я не стал думать о том, что он успеет, и стремительно выскочил в прихожую. Накинул бушлат, ещё раз глянул на балкон. На улице было уже темно, и в комнате Нади горел свет. Наверное, уже вышла. Или он и раньше там горел? Ладно, вернусь — поговорим.

На улице был ветер, но к счастью он мне дул почти всё время в спину. До квартиры «мастера» я долетел даже чуть быстрее. И оказалось, что Пыльцына дома нет… Я потыкал в звонок пальцем и уже совершенно обескураженный собрался уходить, но тут на лестнице послышались стремительные шаги — это спешил домой Пыльцын.

— Я тут, по делу выскакивал, — сразу стал объяснять он мне. — Давай заходи. А ты быстро метнулся. Не холодно на велосипеде?

— Да привык, каждый день на нём на работу, с работы, — непонятно почему я стал ему объяснять.

Ещё совсем недавно я был уверен, что как только увижу этого типа, то сразу вцеплюсь ему в глотку. Или череп раскрою… А тут — и в глотку не вцепишься — она закрыта воротником бушлата и череп раскроить нечем. И вообще, какое-то странное чувство появилось. Безразличие, что ли? Или это такая разновидность страха, или вернее слабости?

Пыльцын поковырялся ключом в замке и распахнул дверь.