Шаг в небо

— А давай так, состыкуемся, походим где-нибудь? — я стал прикидывать, где бы. — В сквере университетском давай. Там тихо никого нет.

Через полчаса я уже слонялся между облезлых лавочек в университетском скверике. Он был уютный и тихий. Сейчас все окна в учебных корпусах были тёмными. Но света от пары фонарей хватало, чтобы чувствовать себя спокойно. Странно, почему я раньше не приходил сюда. Не раньше — тогда, а раньше сейчас, последние дни. Ведь мы любили этот сквер. Обычно после лекций часами торчали, встречаясь и болтая о чём угодно. Раньше… Ведь всего чуть больше чем полгода. А ведь скоро Новый год! Я забыл! Надо будет ёлку поставить. Надя, наверное, обрадуется.

— Здоров! — Толик думал, что подкрался незаметно, хотя я давно слышал, как он сопит, приближаясь ко мне. Он пожал руку, похлопал по плечу. — Ну, хоть и на природе, но надо!

Толик достал из внутреннего кармана бушлата плоскую фляжку.

— Ну, давай, за встречу! — он протянул мне фляжку, предварительно отвинтив маленькую крышечку. — Давай, давай! У меня такого добра навалом!

Это был хороший, насколько я мог разбираться, коньяк. И у него такого навалом…

— Ну, за здоровье и встречу, — Тольки сделал большой глоток. — Давай рассказывай, как ты?

— Да, что я… — действительно, чего особенного я мог рассказать. — Отбыл в лагере, потом вернулся, вот устроился. Живу как все.

— Да, лагерь не сахар, — сообщил Толик, словно я ему жаловался. Он совсем не чувствовал и не вёл себя как бывший полицай. Я ведь помню их, партизанящих. Безнадёжных, озверевших от этой безнадёжности.

— А я сразу понял, не в полиции надо работать, там никаких перспектив, — Толик без вступления стал рассказывать о своей жизни. — Я через неделю попросился в гражданские службы поддержки. На зрение сослался, я же дальтоник. Ну, мне помогли, конечно, знакомые, и меня взяли в техническую службу электросетей.

Толик рассказывал про службу электросетей. Как он проверял исправность электропровода или ещё чего там. Про то, как сумел запастись и продуктами и коньяком. Случайно набрёл на разрушенный склад. А потом он попался на этом, но не сильно. Его выгнали с постоянной работы, теперь он теперь, как и я, понедельщик. Про то, что если бы он не сообразил вовремя, то горел бы синим пламенем, как и остальные полицаи. И, что главное уметь вертеться.

Как всё просто. Можно предать, но чуть-чуть. Вроде и ничего плохого не сделал, но уже никто в лагерь не послал. А потом тоже, слегка поработать на власти. И прибарахлиться, запастись. И тоже вроде ничего плохого. И тебе ни лагерей, ни смерти товарищей, но зервудаков, ни крови, ни дерьма и пота. Главное, чтобы помогли в нужный момент и всё. И жизни течёт не особо сладко, но сытно и спокойно. А интересно, если бы его не отпустили из полицаев? Стрелял бы он в меня? Но ведь отпустили.

— Жизнь штука сложная, — почему-то вдруг назидательно произнёс Толик. — Надо вертеться! Вот я не играл в ваши дурацки ролевки, серьёзными видами спорта занимался. Вот меня и заметили.

— Ну, почему они дурацкие? — обиделся я. А чего это вдруг все про ролевки говорить стали? — Мы же в красивую жизнь играли…

— Вот она ваша красивая жизнь! — вдруг Толик взорвался прямо. — Где твои рыцари-джедаи, благородные маги и всякие другие орки? Придурки в эти игры играли! А как чуть вокруг всё поменялась — где они — активные и благородные. Всё всегда одинаково.

Толик жадно хлебнул из фляжки, потом, поколебавшись, протянул мне.

— А ты знаешь, Пыльцын всех самых активных ролевиков сдал властям. Их казнили потом. Вот и не стало джедаев и магов. — Зачем я спорил с Толиком? Он ведь не поймёт. — Пыльцын активно с властями работает. Или работал.

— Козёл твой Пыльцын. — Толик опять глотнул из фляжки. — Предатель, одним словом.

Странно, себя он предателем не считает.

Я не хотел дальше говорить с Толиком. Он каким был таким и остался. Просто разные ситуации дают проявить разные стороны человека. И разные варианты его судьбы. Мы ещё посидели на скамеечке, похлебали из фляжки, пока она не кончилась. Повспоминали однокашников, а потом тихо разошлись. Тем более что уже было совсем поздно.

Я шёл домой медленно. Мне было совсем плохо. Нет выхода. Нет никого кругом, кто хотел хоть как-то изменить жизнь. У меня даже дурацкая мысль появилась — забрать Надю и убежать на какой-нибудь атолл в Океании. Там, небось, нет ни сентов, ни людей. Но от этого стало ещё гнусней. Неужели я один хочу бороться? Но как — ведь кругом люди призраки.

Незаметно я дошёл до дома. Надя видимо спала. Тихонечко, чтобы не будить её я протопал в свою комнату и провалился в чёрный, липкий сон.