Шаг в небо

— Зервудак это разновидность локатора со средствами подавления источника. Только ищет он нечто специфическое. Он анализирует психополе.

— Я не верю ни в биополя, ни в психополя, ни в духовную когерентность и тому подобную чушь, — у меня складывалось впечатление, что сент начинает опять водить меня за нос.

— Никто вас не заставляет верить. Это не бог. Вы просто подумайте, когда вы видели зервудака. Вспомните.

— Опять вы просите меня вспомнить то, что я неплохо помню.

— Ну, раз вам трудно, я точно скажу, когда. Только не задирайте нос от гордости. Тогда, когда вы пытались хоть как-то сопротивляться происходящему. Тогда, когда вы начинали понимать, что можете переломить течение событий.

— Я так понимаю, что вы сейчас сказали нечто, что я унесу собой в могилу?

— Зачем же так сразу? Мы же надеемся на сотрудничество с вами, — сент смотрел на меня, правда, не в глаза.

— И вы позволите мне выйти отсюда и объяснить людям вашу суть?

— Нет, этого вы не сделаете, — на лице Михаила появилась улыбка. Но какая-то зловещая. — Я вам обещаю.

— Но раз вы уже начали открывать страшные служебные тайны, то почему бы не продолжить? — я прекрасно понимал, что мне ещё много интересного расскажут. И прекрасно понимал, что уже никогда не выйду за пределы этого их модуля. Но меня это мало волновало.

— А что бы вы от меня хотели ещё услышать? — насторожился Михаил.

— Всё.

— Ну, это пустяки. Узнаете в своё время, — сент, судя по всему, остался доволен и даже откинулся на спинку кресла. До этого он сидел прямо, не облокачиваясь.

— Итак, — продолжил Михаил, — расскажите о своих встречах с зервудаками. Что вы чувствовали?

— Да ничего я не чувствовал. Сразу понял, что это наваждение какое-то. Нереальное. Так к ним и относился. А они от этого убирались восвояси.

— Вы сами себе противоречите, — закачал головой мой собеседник. — Сначала говорите, что не верите в психополя и тому подобное. Потом говорите, что поняли, что это наведённая галлюцинация. Да ещё забываете, что вы-то лично с зервудаком дрались и всерьёз. Или я что-то путаю? Или вы в музее просто изображали драку? А куда вы исчезли с автомобилем вместе? Мы потом нашли его в четырёхстах километрах от места исчезновения.

— Вы всё время за мной следили? — тихо спросил я. — С какого момента?

— Нет, вы ошибаетесь. Нам не нужно ни за кем следить, — сент не менял своей вальяжной позы. Только скрестил пальцы рук для пущей важности. — Мы просто сейчас проверили базу данных зервудаков.

— А на кой чёрт вам эти зервудаки? Признайтесь, неужели вам мало того, что вы сделали с людьми?

— Я видимо, так и не научу вас использовать правильно слово «люди». Да ладно, не суть важно. Зервудак — это гарантия того, что нигде не возникнет никакого неожиданного лидера, или там бузотёра, который нам может принести некоторое, ну скажем, неудобство. Работает зервудак совершенно автономно и надёжно. Жалоб не поступало.

— Ерунда эти ваши зервудаки. Так, на Хелловин только пригодятся. Они меня и пальцем, или что там у них, не тронули. Дёру дали. Растворились.

— Вы — другое дело. Именно потому я и разговариваю с вами, — Михаил подался чуть вперёд. — Вы помните, как выглядел зервудак, который на вас нападал?

— А то вы не знаете? Тварь. Помесь волка с ящером. Смутно вообще помню.

— Зервудак на самом деле — это небольшой летающий робот, чуть крупнее спичечного коробка. И генерирует он именно то самое, в которое вы не верите, психополе. И каждый видит то, что он сам себе представляет!

— А почему человек умирает?

— От собственного страха! — сент подскочил в запале. — Это обычное психротронное оружие! А вот почему оно на вас не действует — вот это интересно.

— Но ведь я видел, как погибли от их лап мои товарищи!

— Они умерли от страха. И вы видели только то, чего сами боялись. Но почему у вас такая была странная реакция?

— Ага, — обрадовался я, — впервые слышу от вас конкретный вопрос! По-моему, мы значительно продвинулись в понимании того, зачем вы меня тут держите. Вам интересен укротитель зервудаков?

— Не переоценивайте свою значимость, — сухо парировал Михаил. — Это нам интересно, но здесь вы — сугубо из-за моих личных симпатий.

— Не могу сказать тоже самое. Уж извините, — я сказал истинную правду, — Никак не могу пробудить в себе хоть какие-либо симпатии к вам.

— Ну, ничего страшного, — сент опять стал любезен как страховой агент. — Не надо бороться с собой. Всему своё время. Так, вернёмся к нашим зервудакам. Почему вам они совершенно не страшны? У вас в жизни были случаи, когда вы замечали свои радикальные отличия от окружающих?

— Конечно, — соврал я, — но я о них рассажу только при одном условии.

— Ну…, — задумчиво протянул Михаил, — это зависит…

— Вы мне должны ответить на пару вопросов — не стал я дожидаться разъяснений, что от чего зависит, — во-первых, чем отличались мы от вас на тот момент, когда мы покинули нашу прародину? И второе. Как оказалось, что вы спустя, не знаю сколько лет, нашли нас и почему начали нас уничтожать? Что в нашей общей истории такого… ну, скажем, радикального?