Шаг в прошлое

В первую очередь, по мнению некроманта, надо было «решить» Гриндевальда и Дамблдора. Причем, судя по всему, начать следовало с Дамблдора, потому что Гриндевальд чувствовал себя как-то слишком свободно, а это было неспроста. Не нравилась Кощею такая свобода в действиях. Все-таки, воздаяние не вчера придумано было, поэтому вздохнувший некромант шагнул в Британию.

По дороге к Хогвартсу, посвистывая и гоняя веточкой несуществующих мух, шел страшный черный некромант. Хогвартс при постройке рассчитан был на многое, но, разумеется, не на явление Кощея, да и не думали Основатели защищать замок от родственников Смерти — все-таки, защищаться от своего герцога делом было неумным. Именно поэтому замок приветливо распахнул двери, чтобы не спровоцировать.

— Так, — задумчиво проговорил бессмертный некромант. — И где искать этого полудурка?

— Простите, Ваша Светлость, — обратился к Кощею, какой-то портрет. — Возможно я могу Вам помочь?

— Дамблдор где? — лаконично поинтересовался некромант, получив затем исчерпывающую инструкцию.

— Интересно, почему я в прошлом детей не среагировал? — пробормотал Кощей, пинком ноги открывая дверь покоев декана Гриффиндора. Обнаружившийся за ней Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, только что закончивший говорить в зеркале с невестой, замер, будто осмотренный василиском.

Рассусоливать Кощей не любил, поэтому просто вломился в память Дамблдора, собирая все воспоминания с ползункового возраста. Так как Альбус сопротивлялся, то остался без памяти вообще — зол был на него бессмертный и очень. Сильный некромант. Именно поэтому Дамблдор лишился всей своей памяти, кроме первичных навыков — дышать, жрать, спать… Он теперь даже говорить не умел и был оставлен в таком виде на полу, куда упал, так как стоять теперь уже тоже не умел.

Не убив того, кому никогда уже не стать Великим Светлым, Кощей спокойно удалился, а буквально через полчаса директор Диппет был шокирован сообщением домовиков. Дамблдор был отправлен затем в Мунго, но и там ему помочь уже не могли. Тем не менее, если Геллерт привязал к Дамблдору артефакт, то наверняка видел, что друг его жив, потому не обеспокоился, а потом уже стало поздно.

Следующим пунктом программы стал Гриндевальд, но тут уже нужно было пообщаться с не-магами, хотя Кощей предполагал, что с ними вряд ли получится договориться. Учитывая, сколько крови те уже пролили и сколько собирались… В общем, решил некромант самостоятельно к правителю людей не соваться, а придумать для немцев чего-нибудь интересное, и чтобы на него не подумали.

— Марьюшка, как считаешь, немцев чем бы приструнить? — спросил совета жены бессмертный некромант.

— Девочка иудейского рода у нас, так? — ответила вопросом на вопрос коварно улыбнувшаяся женщина. — Немцы эти решили извести иудеев, правильно?

— Не только иудеев, — вздохнул Кощей. — Нас всех тоже…

— Ну нас они еще не начали, — объяснила свою мысль Марья. — А тех уже вовсю. Вот и нашли ты десять казней египетских! На нас точно никто не подумает!

— Вот за это люблю тебя, — некроманту в голову такой простой выход не пришел. — За мудрость твою!

Сильней дискредитировать нацистов и так уже решивших убить евреев, было сложно, поэтому по-доброму улыбавшийся Кощей принял предложение возлюбленной жены своей. Третий Рейх ждали потрясения.

* * *

Появившиеся на заседании Совета Народных Комиссаров скелеты ввели собравшихся в ступор. Скелетов было трое, одеты они были в красноармейские шинели времен Гражданской и буденовки. С цокотом пройдя по паркету, шедший первым поставил на стол большую чашу и щелкнул костяшками.

Все присутствующие внезапно оказались в Парке Горького, сразу же узнав его, хотя выглядел он чуть иначе, чем теперь. День был явно воскресным, заметно было как играют дети, гуляют молодые и более взрослые люди, а над толпами счастливых людей летят воздушные шарики. Народные Комиссары не могли ни пошевелиться, ни что-либо сказать, что их пугало. Они будто бы находились в кинотеатре, видя происходящее на большом экране, где выпускники школы мечтали о будущем. Вдруг прокашлялись репродукторы и хорошо узнаваемый голос товарища Молотова заявил:

— Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, двадцать второго июня… — последовавший год и объявление ввело бы в ступор сидящих, если бы они и так не были обездвижены. И песня, последовавшая за тем. Яростная, полная ненависти, поднимающая на бой песня, от которой мурашки бежали по спине.