Шагги Бейн

С заправочной станции ее выставили. Она пропустила слишком много смен, когда ее некем было заменить, и станция слишком много ночей простаивала. Поначалу Агнес восприняла увольнение с безразличием, как и все остальное, оно никак не должно было сказаться на ней. Но когда каталожные счета стали накапливаться, а в четверг не оставалось денег на выпивку, она стала говорить о своем увольнении, как о заговоре. Она была слишком популярна, слишком красива, по ее словам, и владельцам не понравилось, что станция превратилась в социальный клуб для одиноких таксистов. Лик сидел и слушал ее, безмолвно поглощая горячую овсянку, а потом спокойным голосом спросил:

– И долго ты будешь себя обманывать?

Очередь ползла, как черепаха. В помещении было тихо, если не считать хриплого кашля, шуршания нейлоновых курток и шлепанья штемпеля в руке раздраженной женщины в кассе. По тому, как люди нервничали, он понимал, что они все долгие выходные ждали, когда можно будет обналичить талоны. Кто-то голодал, у кого-то к воскресному чаю кончились сигареты, третьи, такие, как его мать, умирали от невыносимой жажды. Шагги дождался своей очереди, сунул книжку в маленький лоток на уровне своих глаз. Лоток с шуршанием исчез и с шуршанием вернулся.

– Ты его не подписал, – сказала администратор почтового отделения.

Шагги взял авторучку на цепочке, написал свое имя в квадратике, как его научила мать. Он положил талон в лоток и улыбнулся женщине, та взяла бумажку, внимательно рассмотрела ее с обеих сторон. На женщине были очки в розовой оправе, и она смотрела на него, как учительница, сидящая на высоком стуле.

– А миссис Бейн не может прийти сама и получить свою детскую субсидию? – спросила она несколько громче, чем следовало бы. Шагги почувствовал, как очередь за ним беспокойно зашевелилась, переминаясь с ноги на ноги.

– Не может.

Женщина откинулась на спинку стула, словно разминая затекшую спину.

– Молодой человек, а ты разве не в школе должен быть?

Он услышал, как очередь откашлялась, подтверждая справедливость этого вопроса.

– Моя мама заболела, – прошептал он по секрету в лоток.

Женщина подалась к непробиваемому стеклу, ее лицо угрожающе зависло над ним.

– Но мне что-то вспоминается, что ты приходишь по утрам каждый понедельник и вторник. – Она шмыгнула носом, подняла книжку, ткнула пальцем в подпись Агнес. – Здесь сказано, – она снова шмыгнула, – что получатель уполномочивается только на временных условиях, а если доверитель не может сам получить причитающуюся ему субсидию, то книжка должна быть возвращена в Департамент социального обеспечения.

Шагги готов был наложить в трусы. Ему удалось только выдавить из себя:

– Пожалуйста, миссис.

– Ты хочешь, чтобы я забрала у тебя эту книжку, молодой человек? – она поправила очки на носу чернильным пальцем. – Отправить ее назад в департамент?

Мальчик отрицательно покачал головой, чувствуя, что опасность протечки усугубляется.

– Нет. Пожалуйста, миссис, – взмолился он.

Женщина, казалось, не слышит его, или ей было плевать на его слова. Она закрыла книжку и положила ее на свой рабочий стол, потом торжественно сомкнула над ней руки, словно в молитве. У Шагги слезы начали наворачиваться на глаза. Он слышал, как начинает стонать голодная толпа. Детская субсидия составляла более четверти тех денег, что получала Агнес на их недельное пропитание.

Шагги с дрожащей губой попробовал снова:

– Пожалуйста, миссис.

Нетерпеливая толпа за его спиной цокала языком и вздыхала.

– Мать этого мальчика заболела! – сказал чей-то высокий голос из самого конца почтового отделения. Администраторша перевела взгляд с посеревшего лица на длинную очередь. – Дайте ему денег, иначе он останется голодным! – снова зазвучал голос.

Старуха за спиной Шагги присоединилась к голосу. Она устала ждать и теперь трясла своей пенсионной книжкой.

– Да бога ради! Отдайте мальчику его деньги, бессердечная вы крючкотворша.

Женщина за стеклом посмотрела на очередь, потом на испуганного мальчика. Она неохотно открыла книжку. Шлеп! Шлеп! Она поставила отметку и выдрала купон за эту неделю, потом положила в лоток книжку, купюры в пять и три фунта и новый пятидесятипенсовик. Она, держась за лоток, приподнялась к маленьким дырочкам в непробиваемом стекле и сказала теперь более тихим голосом:

– Ты умный мальчик. Сделай так, чтобы я не поймала тебя здесь на следующей неделе. Возвращайся в школу. Учись. Не отлынивай от занятий и не проводи всю жизнь в очередях за пособиями.

С этими словами она передвинула лоток на его сторону, и он увидел жалость в ее глазах. Мальчик покорно кивнул, слизнул капли пота над верхней губой, вытащил деньги из лотка. Он не мог беспокоиться о следующей неделе. Сначала ему нужно было побеспокоиться об этой.

Шагги со всех ног поспешил в Питхед. Пройдя мимо школы, он перебрался через сломанные заборы и побежал вниз по склону холма в сторону болот. Отбежав от дороги на порядочное расстояние, он снял брюки и трусы, сел на корточки и закончил то, что начала администраторша. Потом он вывернул наизнанку свои белые трусы и попытался очистить их о высокую сухую траву.