Шаги Командора или 141-й Дон Жуан

За восемь дней пребывания в Казвине Орудж-бей дважды навестил семью, свиделся с женой и сыном; мать его, Зейнаб, лишь на год пережила отца и покинула бренный мир. Орудж-бей посетил могилы родителей, сходил в мечеть, совершил молитвы и вместе с ахундом произнес заупокойную молитву.

На душе у него было неспокойно, – дорога предстояла дальняя, и неведомая. Что ждало его в долгом странствии?

Прощаясь с семьей, он приласкал сына:

– Отец твой пускается в дальний путь. Когда вернусь, привезу тебе много подарков. – Он переглянулся с женой Фатимой, она улыбнулась, а в глазах проступили слезы.

– Береги себя, – выдохнула она.

На дворе заржала лошадь. Конюший держал ее за узду. Еще несколько человек пришли провожать его. Среди них были и сыновья Зияд-хана и Зульфугара Гараманлы.

Когда он выезжал из ворот, Фатима по обычаю плеснула воду вослед мужу и его спутникам, дабы любимый человек благополучно совершил странствие и вернулся в добром здравии.

VII Аравитянка Фатима

Говоря точнее, она была не чистокровной аравитянкой, а полукровкой, с примесью цыганской крови.

Черные пышные волосы, прядями ниспадая, заслоняли белое луноподобное лицо, будто прикрывая и пряча его, как у человека с повинной душой.

Орудж-бей впервые увидел лицо Фатимы при свете свечи, приподняв фату…

Ему тогда было восемнадцать лет, и он только что вернулся с похода в Иракскую Аравию после штурма Багдада.

Он лежал у себя в шатре, просторном, в отличие от палаток рядовых воинов. И над шатром начальника гвардии стражников, как и подобало, развевался стяг Сефевидской державы с изображением щита, меча и луны посередине, окруженный двенадцатью кругами, символизирующими двенадцать имамов. Рядом был водружен и флаг кызылбашей, указывавший, как положено, родовую принадлежность военачальника.

Был конец мая. Орудж-бей сквозь приоткрытую дверь шатра созерцал далекие мерцающие звезды, и таинственные светила нашептывали ему некое вещее знамение… Вдруг в проеме шатра проступила тень, и кто-то движением пальцев подал ему знак выйти. Орудж-бей поднялся и вышел, подозвавшим его был бедуин с чалмой на голове и прикрытым лицом, – одни глаза поблескивали. Рядом с ним стояла женщина в чадре, из-под которой виднелись широкие шаровары, которые носили только женщины. И чалма у представительниц прекрасного пола отличалась от мужской и представляла собой полоску цветистой льняной ткани. Но тут, по линиям чадры, облегавшей голову, можно было догадаться, что женщина без чалмы.

Бедуин, приблизившись, что-то шепнул на ушко бею по-арабски. Орудж-бей ничего не понял. Бедуин заговорил громче, усиленно жестикулируя. Теперь он напоминал купца, желавшего сбыть свой товар. Орудж-бей не ошибся в догадке. Бедуин наконец растолковал ему, что хочет продать женщину на одну ночь… Орудж-бей был молод, и после долгих баталий и треволнений природа плоти давала себя знать. Он заплатил десять реалов, запрошенных степняком-арабом, договорились, что тот придет и заберет свое живое достояние под утро, засветло.

Орудж-бей удивился, когда его ночная подруга оказалась девственницей. Та ему объяснила, что бедуин – с недавних пор ее муж, но перед брачной ночью решил пойти на такой шаг. Почему – Орудж-бей не сразу, говоря современным языком, врубился. Она плохо говорила по-азербайджански, но все кое-как могла объясняться. Звали ее Фатима; по ее словам, мать была цыганкой, а отчим – бедуином. Когда она была маленькой девочкой, мать странствовала по иракским городам, устраивая представления и показывая трюки; во время этих хождений-«гастролей» девочка и нахваталась азербайджанских слов и элементарных разговорных оборотов. Один бедуин умыкнул ее мать и увел в пустыню, а девочку с тех пор держал взаперти.

Как на грех, во время одного из представлений она повредила левую руку; помыкания и приставания отчима вконец извели ее, после смерти матери отчим вздумал жениться на падчерице, но в брачную ночь похотливого араба убили неизвестные; так она осталась совершенно одна на белом свете, и, в конце концов, была вынуждена выйти замуж за соплеменника отчима, тоже бедуина.

По словам Фатимы, у бедуинов есть обычай: девушка перед замужеством обещает содержать своего благоверного и, как бы в доказательство этого накануне брачной ночи продает свое тело чужому мужчине…

Эти откровения Орудж-бею были внове и звучали дико, первая женщина, с которой он сошелся, оказалась в положении рабыни, вынужденной продать свое тело… Случайная близость с ней, одна бурная ночь, в которой была и юношеская пылкость, и очарование дивной красотой, и смутная жалость к бесправному униженному созданию, предрешила поворот в судьбе Орудж-бея.

Он впервые был околдован таинственным существом, имя которой – женщина. Наутро, когда бедуин явился за своей благоверной, Орудж-бей и не думал расставаться с ней и соблюсти уговор. Вернуть ее означало бы снова унизить женщину, очаровавшую его. С помощью Фатимы он растолковал «хозяину» свое намерение и изъявил готовность выплатить сумму, которую тот затребует.