Шаги Командора или 141-й Дон Жуан

В это время донеслись частые торопливые шаги, и в комнату ворвалась, как обезумевшая, бледная, побелевшая Анна… И бросилась в его объятья. Он никогда не видал ее такой и не ожидал столь бурных проявлений чувств.

– Если… по правде… – она задыхалась, – я хотела его смерти!

Уткнулась ему в грудь, и копна взвихренных желтых прядей теребила ему лицо, обдавая душистой волной.

Она выглядела как обезоруженная и беззащитная амазонка, сдающаяся на милость победителя.

Он молчал. Она вскинула отуманенные глаза и прильнула губами к его безмолвным устам.

Может быть, это был финал.

Пусть!

И он обнял ее.

XXII Разорванное письмо Анны и начало интриги с королевой

Он выехал из Остенде ни свет, ни заря. В это же время усталой Анне, забывшейся в его постели, снились пестрые, радужные сны.

Дорога на Мадрид пролегала через Вальядолид. И он хотел бы направиться прямиком в новую столицу – узнать, как там дела с изданием книги. Но не нанеся визит королеве, он мог бы дать пищу пересудам и вызвать очередной ревнивый наскок своей августейшей покровительницы.

Когда он доехал до Эскориала, время близилось к вечеру. Солнце катилось за скалистые кручи, видневшиеся за двором.

Дворцовая публика прогуливалась в аллеях, внимая пению птиц. Июль был на исходе, жара еще не спала, несмотря на предвечерний час… Давно не выпадали дожди.

При виде нашего героя светские кумушки оживились, зашептались.

Встретивший его у апартаментов королевы камергер Рамоно сказал, что она в обществе дуэньи и двух фрейлин совершает прогулку у скалистого кряжа.

Он двинулся по склону вверх; королева, сидя в ротонде, находящейся на гребне возвышенности, созерцала округу.

Она была в черной бархатной кофте и в юбке из той же ткани; в волосах искрящаяся диадема и неизменный узорчатый веер в руках.

За Орудж-беем чуть позади поспешал Рамоно. Они видели служанок с корзинками, мельтешивших среди скал и что-то искавших. Позже выяснилось: собирали из куропаточьих и перепелиных гнезд яйца.

При виде королевы наш герой не поверил своим глазам: она резко изменилась; прежде яркие чувственные губы побелели, нежный румянец исчез с увядших щек…

– Я очень подурнела, да? – спросила она у дуэньи, поправляя прическу и не сводя взгляда с приближающегося фаворита.

– Эх, дорогая! Если слишком будешь переживать об этом, проворонишь красу свою…

Дуэнья при виде гостя встала, поклонилась. Маргарита осталась сидеть и подала руку; Орудж-бей поцеловал бледную кисть и приложил к глазам, изъявляя особое почтение. Этот жест растрогал королеву, и она забыла былые счеты и обиды. Дуэнья оставила их наедине.

– Вы чаете прощения моего, дон Хуан?

– Я уже получил его; вы оказали мне честь, позволив поцеловать вашу руку.

– Я продрогла, – она встала и пошла вниз по зеленому склону. Он последовал за ней, поравнялся.

– Я выгляжу увядшей, не так ли?

– Мне кажется, вы похорошели еще больше…

– Не льстите.

Он отмолчался, но, чтобы доказать искренность своих слов, вновь поцеловал ей руку.

Погодя королева огорошила его вопросом:

– Она действительно красива? – Речь шла об остендской даме.

– Красота – понятие относительное… – ему не хотелось лгать. Он знал, что ложь – признак слабости мужчины. Королева не любила слабых. Но можно умолчать правду.

– Ты не ответил, однако…

– Я о том, что самая прекрасная обезьяна в глазах человека – урод, так же и самый писаный красавец в глаза Господа – убожество…

– О-о… не надо высоких материй.

– Хочу сказать, что никто не превзойдет Создателя… Есть богоданная красота и есть претенциозная чернь…

Она одарила его повеселевшим взором. Так, беседуя о том, о сем, дошли до дворца. Слуги в красных чулках ринулись навстречу, но королева жестом дала понять, что они свободны.

– Никто из нас не сдержал своего слова. Весть о виктории донес другой… Причем… мертворожденному дитя… – По ее лицу пробежала тень. Продолжила изменившимся, похолодевшим тоном: – Господь не пожелал, чтобы на испанский престол взошел наследник, в чьих жилах течет иная кровь… Вы можете идти, дон Хуан. Буенос ночес!

Он не ожидал такого поворота. После долгой разлуки Маргарита не должна была оттолкнуть его с такой легкостью. Но…

– Буенос ночес, ваше величество! – Поцеловав ей руку, он удалился в свои покои.

Все комнате было прибрано. На столе – жаркое из курицы, лук, кувшин с вином.

Поужинал, лег. Постель холодная и волглая. Комната давно не отапливалась. Жилье без хозяина – как покинутая собака. Ему не было смысла оставаться здесь после такого приема. Но он ошибался.

Королева навестила его. Белая, как смерть и прекрасная.

Свет свечи, оттеняя черты ее лица, придавал некую таинственно сть.

Вошла, не ожидая приглашения, сбросила меховую мантию на спинку кровати и присела на кровать.

Бледные щеки едва заметно зарделись, выдавая волнение. Он в безотчетном порыве потянулся к ней, прильнул устами к рукам, потом осыпал поцелуями ее шею, лицо.

– Ах, дон Хуан… – выдохнула она и рухнула на кровать.

При свете свечи разглядела красноватый шрам на его груди, погладила, потом поцеловала… И вдруг отпрянула.