Шаль

— Я к тебе заходила, — добавила вдруг Люся.

— Зачем? — удивленно спросила Мила.

— Тебя искала. Такой он тихий, смирный сидел, все прибрано, чисто. Сказал, что ты уехала в гости. Ты особо не стремись мириться, надо же и гордость иметь. Сам прибежит, поджав хвост.

— Угу, — только и смогла выдавить Мила.

Через неделю он позвонил сам.

— Ну и что это значит? Почему ты прячешься? — спросил Арсений. — Я же сказал тебе правду. Что, врать лучше?

— Я не прячусь от тебя. Я думаю, что нам делать дальше.

— Ну и что ты надумала? — ехидно поинтересовался Арсений. — На развод подаешь?

— Я сегодня возвращаюсь, — ответила Мила и повесила трубку.

И действительно, вечером, когда он пришел с работы, она уже была дома, ждала его на кухне, какая-то неестественно прямая и решительная.

— Послушаем-послушаем, — улыбаясь, сказал он, усаживаясь на стул и потягиваясь, — а с девочкой все в порядке? Ты вообще-то ее похитила. Надо бы мне было в милицию заявить.

— Все в порядке, — сухо ответила она, проигнорировав последнюю его реплику. — Арсений, теперь мы будем жить по другим правилам. Ты можешь встречаться с девушками, если тебе так хочется, я не скажу ни слова. Еще советую тебе сходить к врачу.

— Я больной, по-твоему?

— Я не знаю, — устало сказала Мила, — но скорее всего так и есть. То, что ты себе позволял порой, — она запнулась, — знаешь… не совсем укладывается в рамки…

Арсений только фыркнул.

— Мое условие — ты будешь обеспечивать ребенка всем необходимым. Я буду учиться и пойду на работу, чтобы в будущем у нас имелись средства. Ты не будешь вмешиваться в мою жизнь, а я в твою. Если ты не примешь мои условия, я сегодня же уеду к моим родителям.

Он долго молчал, уронив голову на руки, потом встал и согласно кивнул:

— Я согласен, давай попробуем так. А сейчас пора спать.

С тех пор они жили рядом, но как будто параллельными жизнями. Теперь он часто вообще не приходил ночевать домой, но Миле уже было все равно.

Москва, июнь 2008-го

Степанков так отдохнул за день, проведенный с Лизой, что даже забыл о своих делах, чего с ним давно уже не бывало. В выходные он обычно встречался с партнерами, которые стали его приятелями; их связывал все тот же бизнес, поэтому продолжались разговоры о делах, и он все время думал о своих планах, больших и малых. Прогулка с ребенком пошла на пользу, доставила удовольствие, радость. И он это ощущал.

Однако надо звонить Михаилу. Степанков не пришел на встречу с ним именно тогда, когда встретил Зою Павловну. И она ему сказала, что человеку следует дать удочку, а не рыбу, если хочешь помочь на самом деле.

Он позвонил и договорился о встрече. Все, завтра-то они уж точно обедают где-нибудь в городе, по Мишкиному выбору. Значит, в каком-нибудь шумном и темном пивном баре, где за табачным дымом порой не видно собеседника.

Они встретились в новом, только что открытом ресторане под названием «Хантер». Ресторанчик прятался в тихих переулках Чистых прудов, за спиной гигантского «Лукойла». Стояла гулкая летняя тишина большого воскресного города. Миша, оказывается, поучаствовал в строительстве этого заведения в качестве художника и имел здесь скидку как сотрудник. В подвальчике было несколько залов, посвященных охоте, наземной и подводной. Несмотря на сравнительно раннее время, над стойкой уже склонились спины любителей пива. В зальчике же, украшенном ружьями, ветвистыми рогами, патронташами, было совершенно пусто. Москвичи разъехались по дачам, приезжие сюда не заходили.

Заказ делал Михаил. К еде он относился обстоятельно. Для него прием пищи был явлением эстетическим. Вот и сейчас он выбрал оленину и мясо дикого кабана, овощи и терпкое красное вино. При этом друг выглядел хмуро, чувствовалась в нем какая-то усталость, тоска. Он нервно суетился, стараясь скрыть это за хлопотами о заказе.

Под закуски они поговорили о погоде, необычайно холодном лете, о делах общих немногочисленных знакомых, о планах на отдых. Степанков уже не нервничал. Решение принято: удочка, а не рыба.

Главное, с чего начать. Самое трудное в такой ситуации — первая фраза.

— Миша, ты знаешь, со мною что-то происходит.

— Ага, ко мне друг водку пить не ходит… Тут я. Рядом. Это ты ко мне не ходишь…

— Ладно, пустое. Я серьезно. Ведь я тебя всегда почему-то старшим товарищем считал. Хотя мы ровесники. Наверное, потому, что ты мне всегда помогал. Без всяких условий, наставлений. Как старший брат. Ты мне и есть брат, побратим. Ты знаешь, я остался один как перст. Вот только ты и есть у меня.

— Давай ближе к делу. Чую, что-то готовишь. Сразу скажу, гадости от тебя не жду. Люблю тебя. И ты меня любишь. Это — главное. Давай, брат, не трусь. Что, в жену мою влюбился?

— Ой, только не это, — испугался Степанков.

Мишка заржал так, что пивососы у стойки сделали усилие и сумели повернуть головы.

— Выкладывай свои проблемы.