Шаль

Она чувствовала и свою вину, мучилась сомнениями, что что-то не так делает, недостаточно умела и искусна…

Все чаще и чаще стали повторяться такие одинокие вечера, когда она сидела одна в пустой квартире, слушала тиканье часов, урчание холодильника, вязала что-нибудь и втихомолку горько плакала.

Однажды в один из таких пустынных вечеров раздался телефонный звонок. Мила взглянула на часы, на поставленное кипятиться белье и вышла в комнату, где стоял телефон. Она вытерла мокрые руки о фартук и подняла трубку.

— Алло?

В трубке что-то зашуршало и смолкло, потом раздались короткие гудки. Ее как будто окатили холодной водой.

Она включила телевизор, уставилась невидящим взглядом на экран, но не поняла ни слова. В голове плавали обрывки каких-то мыслей, но ни на одной из них она не могла сосредоточиться… Не туда попали… Такое бывает. Намекают? Хотят, чтобы она отошла в сторону, подвинулась…Через десять минут она выключила телевизор и отправилась на кухню. Белье выкипало, вода с отбеливателем залила плиту. Она всплеснула руками и принялась устранять наводнение.

Снова раздался звонок, и Мила вздрогнула, потом, чуть помедлив, нерешительно сняла трубку.

— Алло, это я, — Арсений, казалось, куда-то торопился, — сегодня не жди, у нас налоговая проверка завтра, всю ночь будем колупаться. Спокойных снов! — и, не дожидаясь ответа, отключился.

Мила легла, но заснуть не смогла, глаза смотрели в потолок, но видели там совсем другое.

Арсений уже давно перестал приходить домой раньше одиннадцати часов вечера, здесь он, по сути, только спал. А весь последний месяц и того пуще — появлялся после часа, двух, от него стало разить крепким алкоголем. Объяснял, что выпивал с деловыми партнерами, без этого никуда. Говорил, что у фирмы трудные времена, но если теперь постараться, то в будущем можно рассчитывать на повышение. Его фирма занималась поставками каких-то продуктов, он был уже заместителем генерального директора, или кем-то в этом роде.

Мила подозревала, что не всегда их деятельность вполне законна, иногда приходилось обходить различные барьеры с помощью взяток или того круче… Он начал поговаривать о своем деле. У него появились какие-то, мягко говоря, «странные» знакомые, которых Мила просто побаивалась. Эти люди явно были не в ладах с законом. Но что такое вообще сейчас закон? Фикция? Никто не знает, как жить правильно и что делать. Страна развалилась, и на ее руинах каждый сам строит свое благополучие, выплывает по собственному наитию и совести. Она не вправе его осуждать и вмешиваться. Ее задача — вырастить Лизу и обеспечить всем необходимым. В этой ответственности и собственной нужности она и находила главное удовольствие своей жизни.

А повышение — это хорошо. Только что ей это повышение, если она Арсения почти не видит. Деньги на Лизку он пока дает исправно, вот и все. Но страшно, что он каждый день противостоит миру соблазнов и вдруг когда-нибудь не справится с этим. Но что будет тогда, она предпочитала не думать…

— Слушай, Арсений, — вечером Мила вымыла посуду, вошла в гостиную и присела на подлокотник кресла, в котором он сидел перед телевизором.

— Да? — он поднял уставшие, чуть воспаленные глаза.

— Ты будешь ужинать?

— Нет, я перекусил на работе, — он едва взглянул на нее и опять уткнулся в телевизор. Ей вдруг показалось, что она снова почувствовала этот сладковатый запах женских духов, он был каким-то знакомым…

— Ты в последнее время даже не ешь дома, не разговариваешь со мной, пропадаешь где-то, от тебя пахнет духами. Что происходит? — Мила планировала вести разговор спокойно и без эмоций, но неожиданно выпалила все сразу, и на глаза почему-то начали наворачиваться слезы, хотя она дала себе строгое обещание — ни в коем случае не плакать.

— Ой, ну только не надо истерик. Ты ведь взрослая женщина и уже сама должна все понимать.

— Что понимать?

— То, что происходит между нами, — это неправильно, и я ищу ответы, экспериментирую. Ну не получается у меня с тобой, что я могу сделать? С другими получается, а с тобой нет, — неожиданно признался он.

Мила вдруг успокоилась, слезы ее высохли, и она спокойно спросила:

— И долго ты будешь искать ответы?

— Как получится, — он с любопытством и каким-то непонятным интересом взглянул на нее.

— И много было других, с которыми ты экспериментировал?

— Хватало, — с вызовом ответил он.

Она медленно кивнула и вышла из комнаты, осторожно прикрыв дверь, как будто та была стеклянной.

В тот вечер она собрала чемодан, взяла девочку и, вызвав такси, уехала к свекрови. Полночи они проговорили и проплакали.

— Он ранимый мальчик, — говорила Зоя Павловна, — и обидчивый. Дай ему шанс, только об одном прошу, не руби сплеча.

Через пару дней позвонила Люся. Она извинилась и тут же деловито поинтересовалась:

— Мириться-то будешь?

— Не знаю, — вздохнула Мила, — только дальше так жить нельзя.

— Сам не искал?

— Нет. Думаю, Зоя ему сказала, что я тут. Чего ему волноваться… Знает, куда я с маленьким ребенком… Или сюда, или домой. Ты все верно сказала тогда.

— Все еще злишься?

— Да чего тут злиться, — вздохнула Мила.