Шаль

Милиция так и не нашла их, а может, и не искала. Соседка, видимо, не нажаловалась на живших у соседа абитуриентов.

И все-таки Володя провалился. По всем предметам у него были нормальные оценки, кроме математики — за нее он получил тройку.

Ошибки у него оказались глупые — где-то перепутал косинус с синусом, где-то ошибся в счете. Подвело ли его принятое накануне снотворное или же слабые знания, а может быть, нервы — теперь было уже не важно. Приходилось возвращаться домой.

А Мишу приняли: он успел написать довольно приличный пейзаж, и хотя это была не «Машенька», работа педагогам понравилась, да и с остальными заданиями он справился прекрасно.

И когда он провожал Володю на вокзале, то вроде искренне сочувствовал другу, но Степанков понимал, что мыслями он уже там, в будущей жизни: учеба, новые друзья, занятие любимым делом. Володя его и не осуждал, и не завидовал ему: друг сам заработал свой успех, каждый идет по жизни своей дорогой. Обидно, конечно, расставаться с ним и время терять — теперь придется идти в армию. Но ничего не поделаешь, сам виноват, сам и будешь платить за свои ошибки — так и должно быть в жизни.

Он похлопал друга по плечу, они обнялись в последний раз, и он уже встал на подножку поезда, но вдруг обернулся, наклонился к Мише и прошептал:

— Я обязательно сюда вернусь, обязательно. Вот увидишь. И спасибо тебе за все. Ты продал «Машеньку», и я теперь должен сделать так, чтобы это не было напрасной жертвой. Я докажу, что достоин.

— Вы проходить будете? — Володю раздраженно пихнула в спину какая-то женщина.

Миша поспешно кивнул, и поезд тронулся.

Больше они никогда не вспоминали эту историю.

Москва, август 2008-го

Лариса мыла посуду после обеда, когда Михаил зашел на кухню с телефонной трубкой в руке и, потрясая ею, ошеломленно сказал:

— Ты знаешь, что у Степанкова случилось? Он чуть не помер. Его хотели отравить.

— Что? — Мыльная вода давно ушла в слив, Лариса держала уже идеально чистую тарелку под струей воды, почему-то боясь уронить ее. Она словно оцепенела, но потом, опомнившись, вздрогнула. Муж с интересом смотрел на нее в упор. Этот взгляд ей не понравился. Она окончательно пришла в себя и всплеснула руками: — Отравить? Поверить не могу! Как это?

— Угу. Прикинь? — он, видимо, удовлетворился ее видом и присел за стол.

— Вот такие дела. Странно как-то. Говорил я ему, опасное дело — этот бизнес.

— Как он себя чувствует-то?

— Да обошлось. Он вовремя сумел позвать на помощь. И, судя по всему, яд у него был дома.

Лариса опять чуть не выронила тарелку, но вовремя спохватилась и удержала. Сохраняя нейтральный вид, она аккуратно выключила воду, вытерла полотенцем мокрые руки и присела за стол напротив мужа.

— Должно быть, дорогу кому-то перешел, — небрежно и чуть сварливо заметила она, — говорили же ему, высоко летаешь — больно падать.

Михаил досадливо кивнул головой:

— Ладно, мне пора идти.

— Ты куда это собрался?

— Да по делам — у меня встреча назначена со Смоленским.

Он больше уже не торговал на набережной своими картинами, уже который месяц втайне от всех собирался пойти к галеристам и предложить устроить свою персональную выставку. А теперь вот предложение Степанкова…

Лариса услышала, как хлопнула входная дверь, и в оцепенении застыла посреди комнаты. Потом встряхнулась и принялась собираться — поспешно приняла душ, накрасилась, оделась, вышла из дома и двинулась на остановку.

Поездки в свой духовный центр она теперь считала главным событием дня, даже иногда недоумевала — как раньше жила без всего этого?

Трамвай — метро — маршрутка, и она на месте…

Лариса толкнула дверь и очутилась в знакомой, пропахшей лотосом и лавандой комнате. Теперь эти ароматы казались ей единственно возможными, а запахи города — затхлыми и удушающими.

Все уже были на месте — люди, ставшие за последнее время ее самыми близкими и лучшими друзьями. Они понимали каждую ее проблему, советовали, как жить, и искренне и неподдельно сочувствовали.

И конечно, Учитель, человек, который был чем-то большим, чем кто бы то ни было из них… Иногда ей становилось страшно от того, какую власть они имеют над ней и что могут с ней сделать. Хорошо, что они об этом не догадываются.

Это они открыли ей глаза на то, какой она должна быть. Именно такой, какой она была внутри себя: свободной и спокойно идущей к самореализации, невзирая ни на какие условности и законы общества. Общество хочет управлять ею, подчинить ее себе, взять под уздцы так же, как взяло и контролирует всех остальных своих рабов через ТВ, радио, интернет, мораль и искусственные правила поведения.

Но сегодня привычного успокоения от медитаций почему-то не приходило, она сделала что-то не то, где-то ошиблась. Все казалось таким безупречным, единственно верным. А теперь что? Получается, она была не права, путь оказался ложным?

Нет, этого не может быть. Они с Учителем, их общество избранных не могут ошибаться, это ошиблась только она, Лариса.

N-ск, май 1985-го

Голова у Ивана нестерпимо болела.