Шаль

Он долго еще стоял там, пытаясь осмыслить услышанное. Потом вышел на улицу, перекурил и минут через двадцать пришел домой.

Игорь сидел за столом, застеленным газетой. Перед ним стояла сильно початая бутылка водки, соленые огурцы, квашеная капуста, черный хлеб, картошка и селедка. На всю громкость работало радио, передавали какой-то концерт.

— Ты? — Ирина опустила сумки и присела на табурет у двери, не в силах стоять. — Игорь, ты? Откуда?

— Оттуда… Ну, привет, сестренка, — Игорь поднялся со стула и заключил оторопевшую Ирину в крепкие объятья. На нее пахнуло перегаром и давно не мытым несвежим телом. Он ухмыльнулся и сказал: — Ну, чего нос-то кривишь? Я только что откинулся, два дня в поезде. Не успел в баню сходить. А ты вроде как-то постарела, что ли? Заездил тебя твой-то?

— Что? — Ирина наконец пришла в себя.

— Да шучу, шучу…

Он взял ее за руку, отвел к столу и почти насильно усадил.

— Посиди со мной, выпей. Как дела-то у тебя, сестренка, рассказывай. Как Женька, Мишка? Поди, шесть лет не виделись.

Он размашистым движением налил и подал ей стакан водки, который она сначала отталкивала, но потом взяла, выпила махом, закусила хрустящим ароматным огурцом.

— А как тебя отпустили-то? — спросила она. — Тебе чирик ведь дали?

— За примерное поведение отпустили. А ты что, не рада, что ли? — он сплюнул на пол, блеснув золотым зубом, и опять разлил водку по стаканам.

— Рада, рада. Ты, может, пить-то столько не будешь? А то ты во хмелю нехорошим становишься. Сам знаешь.

— Ты, метелка, не учи меня, — Игорь и правда пьянел на глазах. Он стукнул кулаком в стену в нескольких сантиметрах от головы Ирины и цепко схватил ее за руку. — Пока я там чалился, вы тут… Тьфу… Ты ж не понимаешь, что это значит. Я впервые свободно грудью задышал, а ты мне крылья режешь.

— Мне больно. Отпусти, — Ирина ожесточенно вырвала руку и начала растирать ее. — Ты что, назад хочешь вернуться? — закричала вдруг она немного пьяным голосом. — На свободе пару дней погулял — и будет? Я тебя живо назад отправлю!

— А, ладно, дура, не понимаешь ничего, — неожиданно миролюбиво махнул рукой Игорь и откинулся на стуле.

— С племяшом, Мишкой-то, как, говорю? Как пацан поживает? — как ни в чем не бывало спросил он через пару минут.

— Нормально. Все рисует. — На ее лице заиграла улыбка. — Учителя говорят, что паренек со способностями. А куда их, эти способности, деть? В город ему надо ехать по-хорошему, а потом не знаю…

— Малюет, значит? Хорошо. Устроим его куда-нибудь, не беспокойся. А как Женька? Не гуляет?

— Да нет. Хотя кто его знает…

— Ну, смотри, чего ты глаза отводишь? Говори как есть, все равно узнаю.

— Да в порядке все! — закричала Ирина и начала с раздражением собирать посуду со стола.

— Сестренка, ты чего? — Игорь вдруг заговорил заискивающе. — Ты только скажи, если что, я ему устрою.

— Не трогай его! — закричала она.

— Ну, как хочешь… А все-таки, что случилось-то? — он настойчиво заглядывал сестре в глаза.

— Да кому скажешь, на смех поднимут. Любовь у него проснулась к Таньке, мол, они когда-то давно встречались. А сейчас вот прямо совсем очумел. Что мне с ним делать, а? — По ее лицу полились слезы.

Игорь присвистнул.

— Так у них шуры-муры?

— Да нет вроде, так, болтает только.

— Точно?

— Да зачем он ей нужен-то, у нее свой есть, и получше.

— Может, послать его куда подальше, чего мучиться, — предложил Игорь.

— Извел он меня, света белого не вижу… Все надеюсь, детей отправим в пионерский лагерь, может, сами на юг выберемся. Вдвоем, как в молодости, — Ирина рыдала уже навзрыд.

— Ну-ну, хватит, прекрати, — он чуть приобнял сестру. — А на юг… Как же, отпустит тебя твой «колхоз родной». Размечталась, дура, тьфу! Доставай еще бутылку из загашника, у тебя есть, я знаю.

Иван весь вечер ходил сам не свой. Татьяне про подслушанный разговор он не сказал ничего. Но она и сама быстро смекнула, что с мужем что-то творится. Тихонько подойдя и обняв его со спины, негромко спросила:

— Слышал, что ли, все?

— Частично, — он кивнул, не глядя на нее.

— А чего же не сказал?

— А ты чего не сказала? — вдруг взъярился он на жену. — Кавалера придержать на черный день хотела?

— Тихо, не кричи, Володя услышит.

— Ну и что это было? Рассказывай.

— Еще один следователь. Все ему расскажи, — усмехнулась Татьяна. — Приперся нежданно-негаданно, говорил, что не забыл меня.

— А ты? — сурово спросил Иван, упорно продолжая смотреть в сторону.

— А что я? Как вы мне все надоели! И сделаешь вину — виновата, и не сделаешь — тоже виновата. Сам ведь говоришь, что слышал все, чего спрашивать.

— Может, и не все. А с чего это вдруг он про чувства свои вспомнил? Может, повод давала? Знаю я вас, баб.

— Да ни с того ни с сего заявился. А я послала его. А ты что думал? — И она, наконец, не выдержав, горько заплакала.

Сердце Ивана смягчилось, и он, обняв жену, погладил ее по голове.

— Ну, прости меня… Я ведь все слышал, но чего-то засомневался все равно… Веду себя, как дурак.

— Да не сердись ты на него, это его попутало.

— А я и не сержусь. В тебя кто угодно влюбиться может, а повезло только мне.

Таня невесело улыбнулась и потом сказала: