Шаль

— Что? — Он видел, как изменилось ее лицо, как с него сползла маска отстраненности, а вместо нее проступил какой-то первобытный страх. Нет, такое не сыграть. И все же…

— Да. В позапрошлую среду, как раз после тех выходных, которые мы провели вместе.

Мила изумленно смотрела на него и не могла поверить своим ушам.

— Ты меня не разыгрываешь? — наконец спросила она растерянно.

— Да где уж мне… — безнадежно махнул он рукой.

— Господи, почему ты не позвонил мне сразу? Как это произошло? С тобой сейчас все в порядке?

— Да не до этого как-то было… Теперь да.

Мимо них прошел официант, и Степанков, подозвав его жестом, обратился к Миле:

— Закажи мне что-нибудь выпить, пожалуйста, я совсем измотан. Нервы на пределе.

— Что ты будешь пить?

— На твой вкус.

Мила торопливо кивнула и, когда подошел официант, попросила:

— Можно джин «Бифитер» с тоником и льдом? А еще бокал мартини.

— И я все никак не могу отделаться от мысли, что… — продолжал Степанков, потом вдруг осекся и спросил: — А почему не вино?

Мила некоторое время удивленно смотрела на него:

— Ты же не любишь вино.

— Откуда ты это знаешь?

— Ну, я заметила. Даже когда мы с тобой первый раз ходили в ресторан, ты пил его очень неохотно, наверное, чтобы угодить мне. А когда выбираешь сам, ты предпочитаешь джин и вроде бы именно «Бифитер».

Степанков вдруг просиял и закричал на весь зал:

— Милка, родненькая! Я дурак, идиот… Прости меня!

— Ты о чем? — всполошилась Мила. — Не кричи так, люди испугаются.

— Пусть пугаются. Нет, ну какой я кретин! Только влюбленная женщина может заметить такие мелочи…

— Слушай, я ничего не понимаю, — Мила теряла терпение.

— У меня в голове все время вертелась какая-то зацепка, ключ к разгадке, но я не мог нащупать, сформулировать… Эти мысли не давали мне покоя, я и тебя, родная, каюсь, подозревал… Прости…

— Подозревал, что я тебя отравила? Ты подумал на меня? — Мила была огорошена.

— Нет, конечно, я не думал, что ты сделала это сознательно. Но тебя могли ввести в заблуждение, использовать втемную… Согласись, у тебя была возможность: ты могла подложить бутылку, не зная, что в ней…

— Это не я, — невесело покачала головой Мила.

— Теперь-то я уверен в этом! Человек, который пытался меня отравить, не знал, что я не люблю вино. Я все понял. Ты меня и натолкнула на эту мысль. Кажется, я начинаю понимать, кто это может быть…

— Кто?

— Знаешь, надо сначала все проверить.

Мила нервно крутила бокал, потом тряхнула волосами и решительно сказала:

— Ну, раз у нас вечер откровений, я тоже хочу кое о чем спросить тебя. Это правда, что некогда ты стал причиной смерти человека?

Степанков опешил, откинулся на спинку стула и некоторое время беспомощно открывал и закрывал рот, не зная, что ответить…

— Это… да… нет… Что ты имеешь в виду? — спросил он наконец.

— Было или нет? — жестко спросила Мила, хотя на ее глаза уже наворачивались слезы — слишком многое обрушилось на нее.

Степанков все не мог прийти в себя.

— Кто тебе рассказал?

— Миша.

— Ах, Миша… Так вот о чем вы тогда шептались. Ты все не так поняла.

— Как все-таки это случилось?

— Видишь ли, Милочка… — И Степанков, немного помолчав, собрался с силами и начал рассказывать, может быть, самую главную историю в своей жизни…

Мила сидела напротив и слушала, затаив дыхание.

Москва, январь 2007-го

Эта идея пришла Ларисе в голову на прошлом дне рождения Степанкова. Он тогда снял какой-то шикарный загородный коттедж, пригласил всех своих друзей-богатеев и, как будто в насмешку, их с Михаилом. Словно хотел всем продемонстрировать, что, мол, я такой тонкий человек и искусством интересуюсь, даже, вон, друзей в творческой среде имею. А заодно им с мужем указать свое место, мол, я дружу с вами, но не забывайте, кто вы и кто я. Он пригласил их на торжество, где были одни богачи, как бедных родственников, которые, глядя на чужие миллионы, должны были, наверное, еще больше осознать свою никчемность.

Лариса буквально кожей ощущала, как ее душит злоба ко всему этому кичащемуся своей успешностью кругу. А к «виновнику торжества» она испытывала самую настоящую ненависть, как же, вылез «из грязи в князи», благодетель…

Как она себя чувствовала в тот день, она помнит до сих пор. Они наконец кое-как выкарабкались из ужасающей бедноты, немного «поднялись» в материальном плане, но куда им было до Степанкова и его новых друзей. Платье Лариса купила, конечно, не на рынке, а в магазине, и довольно приличном, но жены бизнесменов одевались в бутиках. И кольцо на пальце любой из них стоило не меньше, чем их с Михаилом полугодовой бюджет. Ларисе казалось, что она чувствует на себе презрительно-сочувствующие взгляды, как будто на ее лбу было написано крупными буквами — «нищенка и неудачница». А ведь она всегда была достойна большего, с ее-то внешностью и обаянием. Но из-за клейма бедности это незаметно окружающим, она как будто невидима для этих людей, как, например, прислуга или водитель.