Шалопаи

– Но как сгорел? – он принялся размышлять над недающимся уравнением. – Чтоб сгореть, топить надо. А сами ж говорите, ничего не видели. Дыма над трубой?

– Да какая труба? Печь хоть и была, но для форсу – изразцовая, – ответила Нюра. – Как её ёш? Камин, во! Всё как не у русских. А так… У него ж газ был проведён. Один на весь посёлок. Только в правлении, поссовете и у него. Немереные, должно, деньжищи отдал, – Нюра зашлёпала губами, – она считала. Вздохнула завистливо, – везёт же куркулям…

– Да при чём тут? – Никифор в нетерпении ждал случай перебить. – За газом присмотр нужен. Так что Колдун его наверняка, уезжая, перекрыл. А раз так, пришлось Копыту печку разжигать. Да ещё незнакомую, со всякими заграничными заслонками. Да пьяный… Всё одно к одному и сходится. Словом, светлая память.

Выпили не чокаясь. Никифор со смаком хрустнул огурцом.

– Но Колдун каков! – Нюра впечатала стаканчик о стол. – Напоследок, получается, наподлючил. Сам по Парижам в мармеладе, а мужика, хоть одного, хоть какого, но сгубил. Все они такие, – она напряглась, сверилась с потолком. – Жиды – русофобы!

– Будя чего ни попадя молоть. У тебя везде жиды. Он же граф! – муж потряс пальцем.

– Значит, жидомасон! – стояла на своем Нюра.

Оба принялись закипать. Супруги любили, выпив, поспорить о философских материях. Чаще всего – кончалось мордобоем.

Скрип калитки. Шаги в сенях. Дверь распахнулась.

– Батюшки светы! – Нюра слабо ахнула. Никифор истово перекрестился.

На пороге в индевелых валенках стояло что-то вислое, тощее, с противогазом на плече.

Это был Кутёшин – человек-копыто.

– А кто ж тогда?.. – Нюра ткнула за окно.

Кутёшин подсел к столу, подышал на застывшие пальцы.

– Ни одного! – увесисто бросил он. Не замечая выпученных глаз. Ткнул в бок Фёдорова. – Ещё до вашего приезда с час пепелище исходил! Башка раскалывается. Пришлось весь посёлок оббегать, пока раздобыл… – он приподнял противогаз. – Ни одного!

– Что ни одного?! – осторожно уточнил Клыш.

– Хоть один оклад, говорю, должен был остаться… Оклады-то не могли сгореть!

Очумелые взгляды начали раздражать его.

– Оклады от икон! – уточнил он веско. – Ладно – картины, допускаю. Хотя рамы тоже толстенные были. В угольях хотя бы… Ладно, нет так нет. Но оклады металлические! Они-то не сгорают… Всё пепелище облазил. Даже там, где бытовка. И ни одного.

Клыш нахмурился.

– Конечно, ни одного, – язвительно согласился он. – Все давно вывезены.

– А вот тебе фигушечки на рагушечке навстречу! – с такой же насмешкой ответил Кутёшин.

Фёдоров склонился над Кутёшиным. Демонстративно принюхался.

– Да тверёзый! – Копыто дыхнул. С новой силой закипел. – А самовары? Две штуки обнаружил. А Колдун не меньше чем два десятка оставлял.

– Он же эмигрировал, – неуверенно подсказал Фёдоров.

– Когда? – Копыто удивился.

Фёдоров, в ком не осталось и следа прежней вальяжности, хмуро опустился рядом.

– Говори! – потребовал он.

Со слов Копыта, Колдун приезжал с месяц назад на микроавтобусе. Вывез часть картин и что-то из скульптур. Копыто сам помогал грузить. Но лишь часть. А вот большинство картин, икон, коллекцию монет планировал вывезти ближе к отъезду. Хотел сразу развести по покупателям. Ключи от дома передал бессребреннику Копыту – присматривать. Денег вперёд не дал, чтоб не запил. Но пообещал заплатить под расчёт. Единственно – просил никому не говорить, чтоб не польстились. На днях должен был подъехать за остальным добром. И надо же, – обшмулили-таки.

Федоров подобрался – вытянулся – почуявшей дичь ищейкой.

– Кому проболтался?! – рявкнул он.

Взгляд Копыта заметался. Хотел соврать. Но Саша уже буравил его маленькими злыми глазками.

Копыто вздохнул безысходно:

– Рази позавчера?.. Несушка моя, просил ведь: – Поднеси, падла! Не-к-ка! Кудахчет чего-то про здоровье! Как ты можешь о моём здоровье понимать, если сама ни в жисть полный стакан не оглоушила?

– Кому?! – поторопил Клыш.

– В «трущобе» если… Поселковая столовая. Пиво завезли. Наливали… Чего-то про Колдуна, вроде, разговор. А вот с кем, чего, не вспомню. Я им говорю – друг мой. Терем доверил. А эти насмешничать… Получается, подвёл человека. Ведь вот-вот приедет. Чего теперь скажет?

– Может, и ничего, – Клыш сделался мрачным. – Если б приехал, за ключами к тебе бы зашёл?

– Если только помочь чего погрузить. А так, у него свои остались… Да я свои, сказать по правде, третьего дня где-то по газу посеял.

Клыш поднялся, подняв тем и Фёдорова.

– Вот что, Саша. Я заново начну осмотр, – будем искать следы поджога. Гони мне в помощь Спиридонова, а сам двигай не мешкая в посовет. Пожэксперта, судмедэксперта, криминалиста. Проводника с собакой… В поссовете дружину пусть поднимут для подворного обхода. И своих: оперов, участковых, кто свободен, – побольше нагони.

– Да куда уж теперь деваться? – Саша принялся натягивать тулуп. – Теперь придётся по-взрослому.

– И ещё, – задержал его Клыш. – Дозвонись в УВД. Пусть они выйдут через министерство на французское посольство. Нужна информация, когда Мещерский получил документы на выезд.

Саша, коротко кивнув, вышел.

Клыш жестом подозвал ошеломлённого Копыто.