Шалопаи

– Ну и талант! – рубанул он. – Думаете, врач – только скальпелем резать? Настоящее искусство – подобрать и расставить кадры, чтоб каждый точно на своё место попал. А у меня как раз своя команда. Знаю, кто на что годится. Возьмите хоть Коля Моргачёв. По всему городу разговоров, что классный врач. А что толку? Мало ли их, классных! Сегодня хорош, а завтра, глядь, захирел. А я настоял, чтоб перевести в кардиологию. На днях такую операцию на сердце сделал – в Москве заинтересовались. И что – не талант? Кстати, через неделю свадьба у мужика.

Клыш скрипнул зубами.

В ресторанчик заглянула Мари Шторм – в короткой норковой шубке, в меховых сапожках, с кожаной сумкой ручной работы, с бахромой по низу. Подлетела к столику – статная, раскрасневшаяся с морозца. Кивнула всем, начальнику угро отдельно – с опаской. Вытащила из сумки пакет, шлёпнула на стол перед Липатовым:

– Держи свадебные фото! Я ещё за ним бегать должна.

– Сколько? – Васька заглянул в конверт.

– По рублю штука.

– Да ты что?! – Васька поперхнулся. – В любом ателье…

– Либо качество, либо в ателье! – не полезла в карман за словом Мари. – Свадебные фото – это ж штучная работа. Ювелирная. Одна ретушь чего стоит!

Налила в рюмочку из остатков. Выпила с морозца. Передала пакет Нине, потянувшейся в радостном нетерпении.

Мари усмехнулась:

– Глянь хотя бы на свою молодуху! И сравни с этими фото. Может, тогда заценишь.

Как опытный «частник», Мари Шторм была тонким психологом, – отказаться платить при жене, да ещё и при друзьях было невозможно.

Васька с кряхтением полез в карман.

– Лупишь ты! – упрекнул он.

– А тебе б всё на халяву, – Мари спрятала полученное вознаграждение. – Мне и по пятёрке отстёгивали, да ещё и благодарили.

– Звездишь ты, Штормяга, без меры, – оплошавший Васька демонстративно усмехнулся. – Другие тоже, бывает, приврут. А из тебя просто прёт. Надо ж ляпнуть – по пятёрке.

За столом заулыбались. Мари Шторм в самом деле была редкостной врухой.

Но как всякая лгунья, обижалась, когда ей не верили.

– А вот и гогочите себе! Раз говорю по пятёрке, значит, так и есть! Колдун, к Вашему сведению, заказал! – выкрикнула Мари. – Не как некоторые крохоборы, которые мелочь в дырявом кармане перетирают.

Клыш от неожиданности мотнул головой.

– Хоть на покойника бы не наговаривала, – упрекнул он. – Мещерский, к твоему сведению, умер.

– И что с того? – горячо возразила Мари. – Не всё время он мёртвый. Заказал, когда живой был. За месяц где-то. Сам, между прочим, позвонил. Ещё и уговаривал. Сначала чтоб терем во всех ракурсах. Потом внутри.

Клыш облизнул пересохшие губы. Заметил, что и у Меншутина смыло пьяную пелену из глаз.

– Стены-то на кой снимать? – как можно небрежней поинтересовался Меншутин.

– Да не стены! Стены, мебель, картины, – всё одно за другим. Вроде панорамной съемки. А после каждое – крупно. Коллекцию для альбома. Чтоб покупателям показывать. Всё отпечатала, как заказывал. Пять плёнок извела.

– Фотографии отдала? – выдохнул Клыш.

– Откуда, когда убили? Валяются где-то дома, если не выбросила. Такая работа – и впустую!

Меншутин с Клышем переглянулись.

Терпеть больше Меншутин не мог. Вскочил.

– Поехали! – крикнул громовым голосом.

– Куда ещё?! – Мари перепугалась.

– К тебе. И если фото не найдутся, ответишь как за пособничество!

Из подсобки выглянул растерянный Тимоша:

– Куда ж это Вы, Борис Ермолаевич! Уж почти всё готово! Как раз собрался накрывать.

– Отложи! Вечером вернёмся обмывать! – на ходу распорядился Меншутин.

Фотографии оказались целёхонькими. Лежали разложенные вместе с плёнками.

После этого работа по раскрытию закипела заново. На фотографиях была зафиксирована часть коллекции, что оставалась в доме на момент пожара. И обнаружение любой её детали означало выход на преступника. По всем антикварным магазинам, ломбардам, скупкам, по частным коллекционерам, по музеям были разосланы ориентировки. Сеть раскинута, готовая зазвенеть.

…К концу рабочего дня к Клышу заскочил Марик Забокрицкий. В поисках самоваров он окучивал Ярославскую область. Выглядел довольным – багажник и заднее сиденье «девятки» погромыхивали от самоварного лома.

– Ты мне Колдовской альбом не покажешь? – попросил он. Сел за свободный стол, принялся перелистывать.

– Ну она ж самая, ёж твою медь! – он всплеснул руками. – Я её уж второй раз вижу.

Клыш подскочил. Марик показал фотографию иконки.

– Ещё в прошлый раз показалось, что от Мещерского. Ну, показалось и показалось. Мало ли! Потом подумал, может, ещё сам, до пожара, выставил. А тут дай, думаю, перепроверю. И вот оно – свежее! – он прищёлкнул фото.

– Где?! – поторопил Клыш.

– В Угличе, в антикварной лавке. Я ещё спросил, кто выставил. Говорят – не положено. Так что дальше вы уж сами…

Подписал показания. Потянулся:

– Между прочим, насчёт Мещёрского: тоже наш человек был – почвенник.