Шалопаи

– Ну, мать, ты даешь! – склонившись, он чмокнул Кармелу в шейку. – Два дня разыскиваю. Двери в общаге чуть не разнес. Стукачка Аркашу допрашивал с пристрастием.

– Зачем? – Кармела обеспокоенно огляделась.

– Так, здорово-вестимо, – соскучился. Потом вроде забили: на каникулы едем на турбазу.

Данька за фанерной перегородкой затих. Он, конечно, понимал, что у красавицы за двадцать кто-то должен быть. Но услышал Робика и – будто бокал в руке хрустнул. И стекло впилось в ладонь.

– Можем прямо сейчас стартовать, – предложил Робик.

– Не можем, – возразила Кармела.

– Нет так нет. Вид у тебя и впрямь не проханже. Тогда на завтра?

– И на завтра нет.

– Так я уж путёвки…

– Сдай. Передумала.

Робик вздохнул.

– Ты, мать, в своем репертуаре, – огорчился он. Тотчас приободрился. – А всё-таки смыться надо. Я тут великую шкоду замутил!

Ему не терпелось похвастаться. Ждал только наводящего вопроса. Не дождался.

– За такую и посадить могут, – намекнул он. – Как посоветуешь, где заныкаться, чтоб ментура не нашла?

– В Афганистане!

Робик хохотнул:

– Умеешь пошутить! Я, конечно, отмороженный, как ты считаешь… Но всё-таки не на всю голову… А вот турбаза бы очень кстати подошла. Может, хотя бы на послезавтра?

Клыш ждал. Ждал, что сейчас она объявит, что любит другого, что отношения закончены.

– Ладно, после подойдёшь, – ответила Кармела нетерпеливо.

– После так после, – с неожиданной покладистостью согласился Робик. – Считай, забито. Так что, йес, ОБХСС?

– Йес, йес.

– Ну почему ты меня не любишь? – дурашливым голосом заканючил Робик. – Меня все любят. Я всех спрашиваю, и все отвечают: «Любим, любим. Только отстань». И только ты, гадкая!..

– Люблю, люблю! Только отстань… Двигай кони, Баулин. Не видишь разве, девушка хочет одна побыть?

Она нахмурилась. И Робик поспешно вскочил. Несмотря на внешнюю его бедовость, было очевидно, что в их отношениях верховодила женщина.

– Ладно. Робик тактичный. Робик уйдет. Поцелусик на прощание не возбраняется?

Потянулся к ней пухлыми, по-негритянски вывернутыми губами.

Данька удивленно посмотрел на ошпаренные руки, – оказывается, из крана лупил кипяток. Через служебный вход, через который уборщицы выносят помои, вышел во двор.

…Клыш отчего-то медлил. Заждавшаяся Кармела, поначалу довольная, что удалось уклониться от тягостного объяснения втроём, заглянула следом, за дверь в служебное помещение. В коридорчике стояли клубы пара. Через щель увидела собственный столик. Осела прямо на кафель. Она всё поняла.

Ещё через час, прямо от военкомата, новобранец Клыш убыл согласно предписанию.

Глава 4. Алька Поплагуев. Свадебно-покойницкая

Алька Поплагуев прибыл на побывку через неделю.

Замещавший начальника цеха Граневич как раз вышел с директорской планёрки. Ухватив за пуговицу собеседника, вдвое старше себя, яростно втолковывал что-то, продолжая начатый спор, а тот рассеянно кивал и зыркал исподтишка на молоденьких лаборанток, торопящихся в военторг за свежей косметикой. Из распахнутой двери столовой разило треской. Даже не заглядывая в календарь, любому ясно – четверг. На весь Союз – рыбный день.

– Эй, вьюноша с взором горящим, наукой опаленный! – окликнул Граневича стоящий на бордюре рослый ладный солдатик. – Совсем возгордился. Забритого корешка можно и не замечать.

– Алька! – выдохнул Гранечка.

– А то!

По своей привычке, не соизмеряя голос и нимало не обращая внимания на окружающих, Алька подбежал к другу, приподнял и принялся охлопывать, бесконечно поворачивая и оглаживая. Фуражка слетела на асфальт, обнажив короткую стрижку.

– Собирайся! Поехали к Наташке! – потребовал он.

Гранечка замялся:

– Так сразу не могу. Комплектующие для поточной линии вот-вот подвезут. Нужно убедиться. Подождёшь чуточку?

– Это у вас, физиков-химиков, счет в потоках, а у нас, защитников Родины, – в сутках, – отбрил Алька. – Поехали!

– Тогда!.. – Оська намекающе повёл глазами на подъезд, из которого, как всегда, окруженный людьми, вышел Земский, пошел к парящей на морозе «Волге».

– Дядя Толечка! – окликнул Алька.

Земский будто споткнулся, беспомощно дёрнулся.

– Ах, чёрт! – он бросился к Альке. Обхватил за плечи. Проморгался, отгоняя слёзы, предательски застлавшие глаза. – Ах, чёрт! – повторил он просевшим голосом. Потянул ладонь погладить, удержался, застеснявшись. Так что Алька сам, схватив руку его, потёрся щекой.

– Небритый, – растрогался дядя Толечка.

– Так прямо с поезда.

– Как же… – голос дяди Толечки булькнул, – как же тётя Тамарочка будет рада!.. Она ж по три раза на дню к почтовому ящику бегает. Так что, прямиком к нам?! Сверну быстренько дела, следом подъеду!

– Сначала на кладбище собираюсь. Вот хотел вместе… – Алька кивнул на Граневича.

– Да, да, о чём речь! Езжай, Осип, подменим, – Земский подтолкнул Гранечку. – И вообще… Машину мою возьмите. Я себе из гаража вызову. В бардачке «Столичная». Так что без церемоний. А оттуда – чтоб оба к нам! Слышишь? Осип, проследи!

– Как только, так сразу! – Алька вытянулся, отдал честь.