Шаман из космоса

Ядовитый дождь болезненных ударов обрушился на его слабое тело, но он не сопротивлялся и не попытался даже защитить лицо. Воспитательница щедро одаривала мальчика пощёчинами и хлестала ремнём руки и ноги. Но Петина боль была не только физической: внутри разгоралось пламя обиды и досады. Он ненавидел эту женщину, которая так неожиданно ворвалась на их планету, чтобы её уничтожить. На этих обломках едва ли можно было построить новый мир. Наверное, мальчик и себя ненавидел ничуть не меньше за собственную слабость и малодушие. Да, он заступился за прекрасную Ассоль, но всё ещё ощущал себя трусом. Стыд управлял каждым его движением и каждой неловкой мыслью, и он хотел пожертвовать жизнью прямо здесь и сейчас, чтобы избавиться от этой глупой и совершенно невыносимой ненависти к самому себе.

– Прекрати, мама!

Никогда прежде Петя не слышал такого слабого охрипшего голоса, но сразу понял, что он мог принадлежать только Кире. Рука остановилась, прекратив оглушительные удары. Впрочем, мальчишка как будто был оглушён чем-то ещё и в первые минуты своего освобождения не вполне сознавал, чем именно. Он повернулся к подруге. Она прикрывала рот руками, и можно было заметить, как дрожат её пальцы. Петя встретился с ней взглядом, и на его опухшем теле заплясали мурашки, похожие на мириады скользких личинок.

Воспитательница схватила дочь за руку и вывела за дверь. Вернулась и оглядела Петю с ног до головы – так, точно тот был гадким насекомым, которого можно растоптать прямо сейчас. Но вместе с тем оно настолько отвратительно, что брезгливой хозяйке совсем не хочется осквернять себя нежеланным прикосновением. Она намотала ремень на руку, как браслет. Потом оправила сорочку, провела по растрёпанным волосам, надменно откашлялась и бросила последнюю реплику:

– Чтобы я никогда больше не видела тебя рядом с моей дочерью, понял?

***

Петя Трофимов умолк и через пару секунд засвистел какую-то неуклюжую мелодию. Аграфена Волкова всплеснула руками, неопределённо покачала головой и не удержалась от комментария:

– Кто бы мог подумать, что эта выскочка Кира окажется дочерью той паразитки!

Водитель медленно повернулся к слушательнице:

– Она не выскочка и никогда не была такой.

Кит нетерпеливо заёрзал на сидении, чтобы выказать пренебрежительное отношение к затянутой истории. Ассистент фокусника продолжал смотреть в окно: на скулы молчаливой горы уже опустилось кровавое колесо. Уставшие лучи падали в крохотные колыбели, потому что больше не могли никого согреть. Всему своё время – время светить и время гаснуть.

Никита наблюдал за внезапно постаревшим лицом рассказчика и терял счёт седым прядям в его волосах. Он думал о том, что этот человек выжил исключительно по воле судьбы. Однажды строгая женщина с угрюмым лицом спасла его от одинокой смерти. Но для чего и зачем? Она возомнила себя полновластной хозяйкой судьбы брошенного мальчика и разбила его надежды на светлое будущее. Наверное, Никита хотел снимать именно такие фильмы: истории разрушенных судеб.

Мира положила руки на сгорбленные плечи старика и шепнула:

– Простите нас и… продолжайте.

Водитель застывшего автобуса кивнул. Теперь он шепелявил ещё сильнее и старательнее, но никто из слушателей уже не обращал внимания на этот недостаток.

– Боюсь, больше в моей жизни не происходило ничего слишком интересного… Потянулись совершенно однообразные дни, в которых не было места радости. Краски и мольберт остались за дверью с ржавым замком. Кира не заговаривала со мной, и на любые мои попытки начать разговор реагировала ледяным взглядом. Моя очаровательная Ассоль вдруг превратилась в Снежную королеву, но я догадывался, что это всего лишь маска. Она тоже не знала, как себя вести, ведь её тайна раскрылась. Кира хотела, чтобы сверстники общались с ней на равных, поэтому притворялась такой же сироткой. Она не смогла бы вынести намёков о своём особом положении. Кира только казалась такой сильной, на самом же деле она была обыкновенной девочкой-подростком и нуждалась в заботе и защите со стороны.

Но я тоже был всего лишь слабым мальчишкой и молился о том, чтобы всё это поскорее закончилось. Не уверен, правильно ли понял меня Бог, о котором я мало знал, но в милосердие которого так хотел верить. Но конец моим мучениям всё же настал.

***

Однажды воспитательница позвала Петю в свой кабинет, и это был первый раз, когда она заговорила со ним после той встречи под выщербленной лестницей. Он медленно подошёл к двери и робко постучал.