Шаманизм

Природа неорганическая и органическая и даже сам человек – все проникнуто в глазах шаманистов одним и тем же началом. Такое миросозерцание в последнее время принято называть анимизмом. Тайлор определяет его как тот minimum религиозных представлений, с которого начинается религиозное сознание; это – первоначальная вера в духовных существ. Теория анимизма распадается у знаменитого английского этнографа на два учения, образующие отдельные части одной последовательной доктрины. Первое обнимает души индивидуальных существ, сохраняющие свое бытие после смерти или разрушения тела; второе относится к другим духам, начиная низшими и кончая могущественными божествами[268]. Самая грубая форма анимизма называется фетишизмом. Многие мыслители придавали ей слишком обширное значение и даже образовали целую особую стадию в развитии религии, смешивая в этом случае ее с анимизмом. Известно, какое широкое применение фетишизм получил у Огюста Конта в его позитивной философии. Французский этнограф Жирар де Риалль в своей сравнительной мифологии всем явлениям, предшествующим мифологической эпохе, связанной с полным развитием политеизма, придает одно общее наименование фетишизма[269].

Мы вполне согласны с Оскаром Пайпелем, который восстает против теории, отождествляющей древнейшие формы в развитии религиозного сознания с фетишизмом, хотя нельзя при этом не упрекнуть немецкого этнографа в излишней осторожности, которая доводит его до некоторой неясности в формулировке его собственных воззрений на различные фазы в развитии религии у диких народов[270].

То, что говорит Тайлор о фетишизме, отличается осторожностью и определенностью. Он рассматривает фетишизм как развитие тех же начал, которые можно наблюдать при изучении теории обладания предметов и явлений природы различными духами. Португальцы, познакомившись в Западной Африке с поклонением, воздаваемым неграми различным предметам, как то деревьям, растениям, кускам дерева, идолам, животным, сравнили эти предметы с амулетами или талисманами и назвали их festiço, т. е. «чары», и таким образом, по мнению Тайлора, фетишизм составляет одну из областей анимизма и заключает в себе учение о духах, воплощенных в известных вещественных предметах или связанных только с ними или даже оказывающих при их посредстве свое воздействие на людей. Фетишизм, таким образом, совершенно незаметно в дальнейшем своем развитии переходит в идолопоклонство[271]. Идолы составляют явление, относящееся к переходному состоянию. Эти вещественные изображения дают возможность дикому человеку облечь в материальные формы его смутные представления о высших существах. У низших племен они совершенно отсутствуют[272].

Даже из тех немногих фактов, которые были приведены в настоящем очерке миросозерцания шаманистов, можно подметить неясно выраженный дуализм. Чем ниже культура, тем этот дуализм неопределеннее. Вполне понятно, что точное представление о двух началах, добром и злом, может быть проведено только в языческих религиях, достигших степени совершенно развитого политеизма, когда божества имеют резко очерченные образы и существует приведенная в строгую систему мифология. Ревилль справедливо замечает по поводу африканских негров, что их духи не могут быть названы ни абсолютно добрыми, ни абсолютно злыми. Отношение их к людям зависит от умения снискать их благосклонность или отклонить их гнев[273]. Но, как у племен малокультурных низшего порядка, так и у более развитых, легко проследить господство одного основного взгляда. Доброму началу воздают самое незначительное поклонение; все просьбы и моления обращены к духам, могущим нанести вред. Не любовь, но страх является главным стимулом[274]. Из этого стремления естественным образом вытекают древнейшие формы культа. Весь обряд показывает самое реалистическое отношение к духам; он сводится к заклинаниям, почитанию амулетов и ограничивается теми приемами, которые составляют содержание магии[275]. Дикарь повсеместно верит в волшебство; он смешивает отношения субъективные с объективными, находится под господством страха: его нравственное состояние, по замечанию Леббока, возбуждает мрачное впечатление, оно проникнуто самыми тяжелыми страданиями[276]. От этих страданий малокультурный человек не может отрешиться, иначе как при помощи волшебства, которое, в свою очередь, служит часто новым источником страданий. Насколько вера в волшебство свойственна не только дикарям, но и людям, стоящим на высшей культурной стадии, видно из свидетельств, приведенных Леббоком в другом его сочинении; так, например, знаменитый французский монах Лафито в своей книге «Нравы американских дикарей», изданной в 1724 г., говорит прямо: «Сомневаться в истинности волшебства свойственно безбожникам; это сомнение есть результат антирелигиозного направления, распространившегося в наше время повсеместно. Оно уничтожило даже среди людей, считающих себя благочестивыми, убеждение, что существуют люди, имеющие сношения с демонами посредством чар и магии»[277].