Шаманизм

Шаманы, хотя вырождающиеся, встречаются на всем пространстве Сибири и носят различные названия. Слово «шаман» встречается только у тунгусов, бурят и якутов[279]. Но у одних тунгусов оно природное, буряты, подобно монголам, именуют своих шаманов еще и бö, а шаманок – öдёгöн или утыган[280]. У якутов шаман называется оюном; для шаманки же существует подобное бурятскому наименование удаган[281]. Алтайцы употребляют термин «кама», и его действия при сношениях с духами называются камланием[282]. Как известно, самоеды своих шаманов назвали тадибеями. Несмотря на различные названии, деятельность шаманов бывает одинакова у всех этих народов, хотя почти все признают, что современные слабее древних. О первых шаманах и происхождении шаманства существуют любопытные сказания. Г-н Шашков записал у балаганских бурят целую легенду о причине ухудшения шаманов. Первый шаман, Хара-Гырген, обладал неограниченным могуществом, и Бог, желая испытать его, взял душу одной богатой девицы, и та заболела. Шаман полетел на бубне по сводам небесным и по преисподней, отыскивая душу, и увидел ее в бутылке на столе у Бога. Чтобы душа не выскочила, бурятское верховное божество заткнуло пальцем правой руки бутылку. Хитрый шаман превратился в желтого паута и ужалил Бога в правую щеку так, что тот от боли, схватив правой рукой щеку, выпустил из бутылки душу. Разгневанный Бог ограничил власть Хара-Гыргена, и с тех пор шаманы стали все хуже и хуже[283]. Приведенная в сокращении легенда интересна тем, что в ней, под оболочкой монотеистической, сказываются самые грубейшие представления раннего периода. Бог, упоминаемый в ней, не что иное, как один из духов анимистической эпохи религиозного миросозерцания. Те же буряты рассказывают о появлении шаманов среди людей следующее: Сначала были только духи, тенгри, добрые – западные и злые – восточные. Западные тенгри создали людей, которые вначале благоденствовали, но потом, по немилости злых духов, стали заболевать и умирать. Тогда добрые тенгри решили дать в помощь людям для борьбы со злыми духами шамана и сделали шаманом орла. Люди не доверяли простой птице и притом не понимали ее языка, и орел просил западных тенгри или позволить передать шаманство буряту, или же дать ему человеческую речь. По воле добрых духов от орла и бурятской женщины родился первый шаман[284]. По верованию якутов, первый шаман отличался необыкновенной силой и не признавал главного якутского бога, за что был сожжен разгневанным божеством. Все тело этого шамана состояло из пресмыкающихся и гадов. Одна лягушка спаслась от огня, и от нее пошли демоны-шаманы, которые и даруют теперь якутам знаменитых шаманов и шаманок[285]. Тунгусы Туруханского края представляют первого шамана хотя и в чудесной обстановке, но не в таком фантастическом виде. Первый шаман, по их словам, образовался вследствие особенного к этому занятию настроения при содействии дьявола. Шаман этот улетел в чумовую трубу и возвратился, по сделанному им предсказанию, вместе с лебедями[286]. Сказания о древних шаманах и о сверхъестественном появлении людей, предназначенных вступить в непосредственные сношения с духами и богами, вызывались, с одной стороны, желанием самих шаманов придать особенную санкцию своим действиям; с другой стороны, их зарождению способствовал своеобразный характер деятельности, производившей необыкновенно сильное впечатление на ум и воображение малокультурных людей.

Из всех действий шаманов самым характеристичным для его звания является то, что принято в настоящее время называть камланием. Участие шамана в празднестве в качестве жреца, жертвоприносителя, является фактом второстепенным, производным и не составляет сущности шаманства. Сцены камлания у различных наших инородцев довольно подробно описаны старыми и новыми путешественниками: особенно много описаний встречаем мы у Гмелина и Палласа, хотя, как было уже замечено, ученые XVIII века не могли отнестись вполне объективно к замечаемым ими фактами. В Аргунске Гмелин видел фиглярства, как он выражается, одного тунгусского шамана. Камлание происходило ночью в поле у костра. Все присутствующие сели вокруг костра; шаман разделся и надел кожаную шаманскую одежду, обвешанную железными вещами; на каждом плече у него был зубчатый железный рог. Но бубна этот шаман еще не получал от бесов, которых чрезвычайно много, причем каждый шаман имеет своих, и, у кого их больше, тот считается искуснее. Камлание заключалось в беганье в круге и пении, которое поддерживали два помощника. Другой тунгусский шаман, виденный Гмелиным, имел бубен; он держал речь нараспев; присутствующие тунгусы ему вторили. Язык изречений шамана неизвестен, притом он кричал голосами различных животных и гнал духов назад. Духи, однако, ничего ему не сказали, только очень измучили[287].