Шамбала

Я смотрела на него и осознавала его правоту. Он зрел в корень: эти годы, как и революция, ни для кого не пройдут бесследно. Ранее не хватало времени думать еще и об этом, ведь мы даже не уверены, что сумеем выжить.

– Нам лучше потанцевать, – капитан протянул руку, и я не противилась его воле.

Он ловко маневрировал часами этого вечера, и я склонна была подчиняться до тех пор, пока это устраивало меня саму. В конце концов, правил он великолепно.

– Я не умею танцевать, – пристыжено пробубнила я, пока он осваивался руками с моим телом.

– Это несложно, – невозмутимо ответил он.

Он не спеша облачил нас в движение – непринужденное, простое, неподчинимое ни одному из тех, что мы видели вокруг. Некоторые парочки нам улыбались, и я, хоть и ненавидя их всем своим существом, несмело улыбалась в ответ. Едва мы исчезали из поля их зрения, как они начинали что-то обсуждать – что-то явно касательно нас обоих. Их сплетнические языки не ведали иных теорий, а головы не обременяли чудовищные планы, в которых иная секунда может стоить чьей-то жизни…

– Ни отличить от метрополийки, – похвалил капитан.

Я улыбнулась.

– Худшего оскорбления не придумать.

Он негромко засмеялся.

– Знаешь, это так тебе подходит: этот бал и вся эта красота… Недешево же ты продал душу.

Он по-доброму улыбнулся.

– Ох, Кая… Если я и владел какими-то благами, плата за них оказалась слишком высока.

Музыка небольшого оркестра едва заметно переплыла нотами из живой композиции в лиричную, и наш темп сбавил обороты. Он вдруг прижался щекой к моему виску, и я вздрогнула от подобной дерзости. Его руки не дали мне вырваться, как я того хотела, мертвая хватка сцепила все тело, так что я могла только следовать ему.

– Я тебя придушу. И мне плевать, что весь Метрополь это увидит, – прошипела я, сохраняя самое милое из своих выражений.

– Ты не на курорте, дорогая, а на миссии, – довольно строго напомнил он, и я поняла, что именно в таком положении нам удобнее всего обмениваться информацией, – смотри вперед, в правую сторону. Видишь человека с белым цветком в кармане смокинга? – нашептывал он. – Это Премьер-министр. Падок до молодых девочек. Советую потанцевать с ним и попытаться развязать ему язык. Это не составит особо труда. Будь я девушкой, то наверняка не тратил бы время зря, – я вдруг очень громко засмеялась от подобного представления, чем привлекла внимание нескольких особ женского пола. – Замечательный смех, – Эйф, нарочито улыбаясь, едва заметно повернул нас на сорок градусов. У шведского стола ошивалось двое грузных мужчин в расстегнутых смокингах и бокалами шампанского меж толстых пальцев. Рядом с ними примостилась стайка девушек в коротких золотистых, как у сказочных фей, платьицах. Они оживленно беседовали, смеялись, ели, пили, снова смеялись… – Министры иностранных и внутренних дел. Тот, что без бабочки – твой. Тот, что в очках – для Кары. Можешь с ними не разговаривать. Это не имеет никакого значения.

Он умолк, и мы продолжили медленно танцевать, прислушиваясь к чудесной музыке. Может, элита Метрополя и отвратные себялюбцы, но некоторое искусство им удалось сохранить. Средь льющихся нот я забывала обо всем важном и начинала погружаться в себя и думать. Начальная неловкость, нарочитая близость этого человека заставляли меня кичиться всего происходящего, и, может быть, даже портить. Но теперь с удивлением для самой себя начинала осознавать, как уверенно себя чувствую, как умиротворенно на душе, как ровно бьется сердце, как тепло внутри… Было ли подобное раньше? В чем ответ на это малое счастье? Способен ли иной человек сделать тебя счастливым?

В ту же секунду я закусила нижнюю губу, заставляя себя не думать об этом. Как глупо! Господи, как же глупо! Все одни бдения юной, неопытной девчонки, возомнившей, будто кошмар может иметь счастливый конец. Все это миссия – не более. Не имеет значения, кто мог бы оказаться на его месте. Мое дело – вершить справедливость, и я готова понести любой грех во имя свободы. Только это и должно быть важным.

Придя к подобному заключению, я ощутила волну боли, поднимающуюся изнутри и грозящую излиться слезами. В этот миг пальцы Эйфа дрогнули, и я вся насторожилась. Мы остановились, разойдясь, и все прочие поступили также. Дрогнули высокие двери в конце зала, и стражи распахнули их створки. В центре стоял Правитель, за ним шествовал младший сын Яса. Во всем помещении царила замогильная тишина – только стук низких каблуков по мраморному полу отдавался эхом.

76

Все с почтением смотрели на немолодого, но по-прежнему бравого лидера государства. Вот он – главный враг народа, тот, о котором мы столько разглагольствовали, кого видели по телевизору, слышали по радио, о ком царили пересуды по всей стране. Вот он – человек, создавший эту империю, учинивший Нашествие на Белую Землю, установивший свои правила и свою систему. Вот он – человек, страдающий тяжким недугом, но верующий страстно, неудержимо.