Шамбаров В. Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

И тут же начались репрессии. Ростовское ГПУ выслало на Кубань три отряда особого назначения, которые поехали по станицам. Все было так же, как в гражданскую. Отряды состояли из “интернационалистов” – латышей, мадьяр, китайцев. Значит, заранее сформировали их, заранее разместили на юге в ожидании “сигнала” Ставского. О том, что операция была подготовлена и спланирована на высоком уровне, говорит и другой факт – для руководства ею в Ростов прибыли из Москвы Каганович и Ягода. И действовали каратели, как в гражданскую. Пошли массовые аресты и расстрелы. Часто они были публичными. Только в Тихорецкой было казнено 600 человек. Три дня подряд на главную площадь ровно в полдень выводили по 200 обреченных, независимо от пола и возраста приказывали раздеваться донага и косили из пулемета [95]. Расстрелы покатились и по другим станицам Кубани, по Ставрополью, Тереку.

А одновременно развернулась партийная “чистка” – из рядов ВКП(б) изгоняли за “попустительство саботажникам”, непринятие мер. По Северо-Кавказскому краю было исключено из партии 26 тыс. человек, 45% сельских коммунистов. И со многими из них обращались, как с раскулаченными, конфисковывали имущество и отправляли в ссылки. Но даже не расправы, не ссылки оказались самой страшной мерой. 4 ноября 1932 г. Северо-Кавказский крайком принял постановление: за срыв хлебозаготовок занести на “черную доску” станицы Новорождественскую, Медведовскую, Темиргоевскую. “Позорно провалившими хлебозаготовки” объявлялись и Невинномысский, Славянский, Усть-Лабинский, Кущевский, Брюховецкий, Павловский, Кропоткинский, Новоалександровский, Лабинский районы. Из них предписывалось вывезти все товары, закрыть лавки, “досрочно взыскать все долги” [95]. Но хотя “позорно провалившими” признали часть районов – а те же самые меры были распространены и на все другие районы Кубани! И на Дон тоже!

Но Северо-Кавказским краем кампания не ограничилась. На Украине также появились журналисты, вскрывали “кулацкую контреволюцию”. На основе “выявленных” фактов якобы саботажа 14 декабря 1932 г. было принято совместное постановление ЦК и правительства “О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в Западной области”, стаивившее жесткие сроки завершить эти заготовки к 10 – 15 января. И украинские власти во главе с Постышевым, Косиором, Чубарем ввели меры, аналогичные Северо-Кавказскому краю.

Любая торговля прекращалась, развернулись повальные обыски для “отобрания запасов хлеба у населения”. Выгребали не только излишки, а все, подчистую. Забирали то, что было выдано колхозникам на “трудодни” – их заработок за прошлый год. Забирали овощи, картошку выращенные на приусадебных участках. Забирали другие продукты, которые нищие колхозники заготовили для себя на зиму, зная, что от колхоза им перепадет мало – сушеную рыбу, грибы, ягоды, фрукты. Отбирали и деньги, ценности в счет “долга”. Когда начались эти обыски, многие пытались сберечь хоть что-нибудь. Но если спрятанное находили, налагали штрафы. Или объявляли найденные продукты крадеными, за это давали 10 лет.

Ну а если ничего не находили, вымогали продовольствие и деньги угрозами, пытками. Людей избивали, запирали в холодных амбарах, держали под арестом без еды и воды. На Дону известны случаи, когда сажали на раскаленные печи, гоняли женщин голыми по снегу. За несдачу заготовок, за неуплату наложенных штрафов конфисковывали дома, выгоняя семьи со стариками и младенцами на мороз [116]. На Кубани несколько станиц взбунтовалось. Но организаторам провокации именно это и требовалось для доказательства “контрреволюции”! На восставших бросили войска, они тоже оказались наготове. Расстреливали всех попавшихся под руку. Нередко красноармейцы и командиры отказывались участвовать в кровавых акциях – их казнили самих. Иногда перед строем расстреливали целыми подразделениями [7].

А ограбленные области стали вымирать от голода. Среди зимы, продовольствие взять было негде. Оно исчезло с прилавках и в городах. Сразу, одним махом. Вчера было, а сегодня вдруг пропало. Эпицентры бедствия оцеплялись чекистами и красноармейцами. Причем и эти заградотряды оказались наготове. Голод только начался – а заставы на всех дорогах уже встали тут как тут, не давая людям разбегаться. К тому же, незадолго до катастрофы, в 1932 г., была введена паспортная система, затруднившая перемещения по стране, а сельскому населению паспортов вообще не полагалось.